Про Федора и прочие страсти

— Не надо Федора, — умолял пятилетний Андрюша маму. — Не надо. Я просто не люблю яйцо в мешочек. И кашу манную. Меня тошнит. Сделай мне бутерброд, я его съем, обещаю. Только не зовите Федора.

Но мама не обращала внимания на его мольбы. Она давала отмашку отцу, и тот послушно вставал из-за стола и шел в темный коридор, где долго и нарочито шумно возился с замками входной двери. Наконец он выходил на лестничную клетку, откуда начинали доноситься звуки странной возни, будто кто-то с кем-то боролся.

У Андрюши начинали дрожать руки. Он слышал, как быстро стучало сердце. Чувствовал, как щипало в глазах. Ему хотелось убежать и спрятаться под кроватью, но строгий взгляд матери останавливал, и Андрюша продолжал сидеть на табурете.

В проеме двери сначала показывалась тень. А потом выглядывало лицо. Страшное лицо, серое, злобное, замотанное в грязную тряпку. На голову до самых бровей была натянула черная кепка. Такая же, как у Андрюшиного отца.

Это был Федор. Мама говорила, что он живет в котельной под ними. Что у него нет дома и он всегда ходит с большим и вонючим мешком, куда запихивает непослушных детей.

— Я послушный, — возражал Андрюша.

— А вот если будешь плохо есть, станешь непослушным. Тогда Федор тебя и заберет, — говорила мама.

Федор хрипел и мотал головой. Cжав ложку в руке, Андрюша заглатывал, не жуя, комки остывшей, несладкой каши. Только бы Федор не посадил его в мешок.

— Яйцо еще осталось, — указывала мама. Морщась от неприятного на ощупь и вкус яйца, Андрюша запихивал в рот и его, запивая все большими глотками теплого чая.

— Не надо, не надо Федора, — смотрел Андрюша с надеждой на маму. — Смотри, я всё съел. Всё.

— Ну вот и хорошо. Федор может уходить, — говорила тогда мама, удовлетворенно кивая головой. И голова Федора исчезала. В коридоре снова что-то падало, стукалось, скрипело. Наконец входная дверь с громким хлопком закрывалась. Отец возвращался на кухню взъерошенный, с выбившейся из штанов рубашкой.

— Сегодня Федор совсем злой, — качал он головой. — Ты лучше ешь как мать тебе говорит.

— Я буду, буду, — хныкал Андрюша, протирая кулачком мокрые глаза.

***

Когда отца не было дома и некому было вызывать Федора, мама за провинности ставила Андрюшу в угол.

— Стой и думай о своем поведении, — строго говорила она и уходила в комнату смотреть телевизор.

Стоять в углу было скучно. От нечего делать Андрюша ковырял в носу и лепил козявки на стену. Но уж лучше так, чем в мешке у страшного Федора, рассуждал он. О своем поведении думать Андрюше совсем не хотелось. Ему хотелось сгущенки. Взять ложку и продолжить черпать тягучее сладкое молоко из большой жестяной банки. Но уходить из угла строго запрещалось. Чтобы выйти, нужно позвать маму и попросить прощения. Андрюша упирался и извиняться не хотел. Он продолжал стоять и ковырять в носу.

***

Конечно, Андрюша старался быть хорошим, таким, например, как сестрички Мурулины из квартиры напротив. Про них мама всегда говорила: смотри, какие девочки послушные, и в комнате у себя всегда убирают, и маме на кухне помогают. А ты огрызаешься всё время.

— И что, к ним ни разу Федор не приходил? — решил уточнить Андрюша.

— Нет, конечно, — ответила мама и ушла в ванную крутить бигуди.

Однажды, возвращаясь из садика, они столкнулись с Мурулиными:

— Девочки, скажите, вы всегда зубы чистите? — спросила их Андрюшина мама.

— Всегда, — ответили они одновременно, наверное, потому, что были двойняшками.

— А вот Андрюша не чистит, — сказала мама. Девочки стали смотреть на Андрюшу и хихикать. А он смутился и покраснел. Лучше бы Федор меня забрал навсегда, подумал Андрюша.

***

Перед Новым годом Андрюше пришлось несладко. Он не убрал со стола детали конструктора, из которого мастерил самолетики и роботов. Мама была очень недовольна. Взяла и смахнула всё на пол:

— На столе должен быть порядок, — сказала она. — И вообще, на Новый год подарки получают только послушные дети. К таким, как ты, Дед Мороз не приходит.

— Ко мне только Федор? — спросил Андрюша.

Мама хотела что-то сказать, но передумала и вышла из комнаты. А Андрюша стал думать о красивом мягком пингвине, которого он заказал на Новый год и которого теперь, вероятно, не получит.

***

Андрюша часто пропускал садик из-за болезней. Родителям приходилось оставлять его дома одного. Чтобы не было страшно, Андрюша звонил попеременно маме и папе на работу. Они тоже звонили ему. А однажды раздался стук в дверь. Андрюша знал, что открывать никому нельзя. Поэтому решил вообще не подходить. Но стук продолжался. И он пошел проверить, кто там.

— Взрослые есть дома? — строго спросили его. Андрюша не доставал до глазка, поэтому не мог видеть, кто стоит за дверью.

— Нет, — честно ответил он.

— Тогда открывай сейчас же, — голос был грубый, хриплый. Как у Федора. У Андрюши побежали мурашки внутри тела, под ложечкой.

— Федор, это ты? — голос Андрюши дрожал.

— Это я, — после паузы ответили за дверью.

— Ты посадишь меня в мешок? — Андрюша прислонился головой к холодной обшивке двери и пытался на слух понять, что происходит в коридоре.

— Если не откроешь, посажу. А откроешь, дам конфету, — предложил тот, за дверью.

Но Андрюша не поверил Федору. Такой как Федор конфет детям не дает. Он сказал: «Хорошо, открываю», а сам на цыпочках прошел в спальню и забрался под кровать. В дверь еще несколько раз громко постучали. А потом всё стихло. Андрюша лежал, прислушивался и уснул. Там его и нашел отец, весь взъерошенный, с вылезшей из-под ремня рубашкой.

— Сынок, что же ты? Почему трубку не брал? Уснул, да? Я с работы убежал. Андрюша, любимый мой.

Мама тоже убежала с работы. Она стояла рядом в пальто и плакала. Тушь текла по ее щекам. Выходила каляка-маляка.

— Федор приходил, — стал рассказывать Андрюша, — но я не впустил его. Сказал, что открываю, а сам спрятался.

— Кто приходил? — переспросил отец.

— Федор. Из котельной.

Отец посмотрел на маму. А мама от чего-то снова заплакала. Андрюше пришлось ее успокаивать. Они еще долго все втроем обнимались, а потом пошли на кухню пить чай и есть сгущенку. Отец сказал, что завтра вызовет милицию и этого Федора попрут к чертовой бабушке. Мама согласно закивала головой. Андрюше отцово выражение очень понравилось. Он рассмеялся и живо представил, как двое милиционеров берут Федора под руки и волокут прочь из котельной.

— А к чертовой бабушке — это куда? — спросил, улыбаясь, Андрюша.

Отец задумался.

— Далеко, три дня на поезде. Оттуда он уже не вернется.

— Никогда?

— Никогда, сынок.

Скоро наступил Новый год. Андрюша допоздна танцевал под песни из телевизора, а утром под елкой нашел красивого мягкого пингвина, как и мечтал. И еще кучу конфет и завернутых в цветную фольгу орехов и мандаринов. А потом Андрюша узнал, что одна из сестричек Мурулиных разбила дорогую вазу. И ее сильно ругали за это. На всю лестничную клетку. И говорили: посмотри на Андрюшу. Он послушный, по шкафам не лазит и посуду не бьет, и за столом не кривляется, и ест всё, что дают. А про Федора у Андрюши дома больше никто не вспоминал.

«Фальтер» публикует тексты о важном, литературе и свободе. Подписывайтесь на телеграм-канал, чтобы не пропустить.

Хотите поддержать редакцию? Прямо сейчас вы можете поучаствовать в сборе средств. Спасибо 🖤