Помните это чувство, когда идешь куда-то уверенно, а потом понимаешь, что тебе в другую сторону, и невольно разыгрываешь целый спектакль, чтобы изменить маршрут?
Сегодняшний рассказ — текст-ощущение на подобную тему. Читайте о странной и коварной иерархии, силу которой испытал, вероятно, каждый из нас. Действующие лица — пассажир и кондукторша, страх выглядеть глупо и желание остаться в живых.
Александр Постанович — автор романа «XXL» о жизни креативщиков в рекламном агентстве. По ходу книги он разрушает четвертую стену и обсуждает с читателями процесс ее написания. Рукопись еще не опубликованного сборника «Широким шагом» попала в лонг-лист «Лицея». Александр также ведет телеграм-канал с «историями, которые мы заслужили».
Сегодняшний рассказ — текст-ощущение на подобную тему. Читайте о странной и коварной иерархии, силу которой испытал, вероятно, каждый из нас. Действующие лица — пассажир и кондукторша, страх выглядеть глупо и желание остаться в живых.
Александр Постанович — автор романа «XXL» о жизни креативщиков в рекламном агентстве. По ходу книги он разрушает четвертую стену и обсуждает с читателями процесс ее написания. Рукопись еще не опубликованного сборника «Широким шагом» попала в лонг-лист «Лицея». Александр также ведет телеграм-канал с «историями, которые мы заслужили».
— Недавно я не мог уснуть полночи, потому что лежал и думал, что сказать выпускникам Стэнфорда на церемонии вручения дипломов. Не то чтобы в почте обнаружилось приглашение, но кто осудит человека за предусмотрительность? К четвертому часу ночи я решил, что скажу студентам про логическое и интуитивное познание.
Как лицо, окончившее математический факультет с пятью видами разных математик в программе, я долгое время признавал только логику. И я заблуждался. Интуиция позволяет проникнуть... кажется, началась моя стэнфордская речь. Не буду спойлерить, чтобы выпускники случайно не узнали детали до того, как будут к этому готовы. Скажу только, что рассказ ниже никакого отношения к моей стэнфордской речи не имеет, хотя он и мог бы кое-чему научить молодых людей. Например тому, что стоит быть осторожными в общении с кондукторами петербургских автобусов.
Проспект Просвещения
— Доеду ли я до проспекта Просвещения? — несложный вопрос, с которым я обратился к кондукторше петербургского автобуса.
— Да, — уверенно ответила кондукторша, и я поехал.
Это было вранье. Самое последнее вранье на свете. Подозрение закралось сразу. Нечто неладное чувствовалось в том, что автобус повернул направо там, где нужен был поворот налево.
«Ну, развернется, наверное. Автобусы же любят собирать в округе всех путешественников. Тем более мне сказали, что доеду», — подумал я и никаких действий предпринимать не стал.
Но время шло, а автобус не разворачивался. Уверенным ходом он увозил меня куда-то в противоположную сторону от цели. Прошло двадцать минут с начала моего вояжа, а пункт назначения не приблизился ни на сколько. Следует даже признать, стал дальше. Конечно, я привык верить людям и кондукторам, но когда ничто не намекает на успех затеянной кампании, тут и апостолы бы засомневались, не то что раб божий Александр.
— А мы точно доедем до проспекта Просвещения? — не выдержав напряжения, подошел я к кондукторше и переспросил.
— Да, — ответила она.
— Вы уверены?
— Да.
Не знаю, может, она просто запрограммирована отвечать согласием на всё. Может, она прочитала какую-нибудь книгу по эзотерике и теперь всегда говорит миру «да», чтобы показать свою открытость. Не представляю, что случилось в жизни этой женщины, но ответ был утвердительным, поэтому мне пришлось вернуться на место и ждать.
Так прошло еще пятнадцать минут. И если раньше в автобус периодически кто-нибудь заходил, теперь только выходили. В дополнение к пустующему автобусу, пустели и улицы за окном: людей уже почти не было видно, супермаркеты сменились ларьками, а плотная застройка — домами с проредью.
«Ну, просто вечереет, а вечером людей всегда меньше», — сказал я себе и посмотрел в сторону кондукторши. Она сидела, сложив обе руки на животе. Никакие мысли ее лицо не омрачали: если моя судьба и беспокоила ее, то она сумела это хорошо скрыть. Вряд ли она забыла про мой вопрос: ведь нельзя же забыть человека, который подходил к тебе дважды? Тем более что в автобусе уже почти никого, кроме меня, не осталось: только парень на задних сиденьях да сама кондукторша. Одно из двух: либо вопреки всему она считает, что мы доедем до проспекта Просвещения, либо мы туда не едем, но так и планировалось.
За окном мелькнул знак: «Попали в беду? Звоните по номеру…». Похоже, мы не едем на проспект Просвещения.
Автобус начал покидать черту города. Он завез меня в какую-то промышленную зону. Из экстерьера вокруг можно было отметить гаражи, пространство между которыми изысканно декорировалось лужами. Особенно меня впечатлило заброшенное здание завода. В моём представлении в такие места людей везут с единственной целью — убивать.
Очевидно, настал мой последний день жизни. Жалко, конечно, вот так мелко заканчивать: хотелось чего-нибудь грандиозного, как в «Меланхолии» Триера, а вышло как в «Процессе» Кафки. Ну что ж, дергаться надо было раньше, а теперь уже что? Видно, такова судьба: не всем везет красиво умирать, кто-то и за гаражами должен.
И хотя я всё уже понимал, открыто задать кондукторше главный мучивший меня вопрос: «Вы привезли меня сюда, чтобы убить?» — не решался. Из опыта предыдущего общения с этим, с позволения сказать, человеком, можно было догадаться, какой последует ответ. Я сидел и смиренно ждал финала.
Вдруг в матрице произошел сбой — необъяснимая ошибка в четко выверенной последовательности событий, и на очередной остановке, находящейся за тысячу световых лет от той, куда я намеревался приехать, на бортик взошел адекватного вида молодой человек. Я кинулся к нему, как к своему шансу на спасение, и задал тот же вопрос, на который несколько раз получил утвердительный ответ от кондукторши: «Доеду ли я до проспекта Просвещения?»
— Нет, это вообще в другую сторону, — ответил парень.
А я и сам знал, что «нет, это вообще в другую сторону». Всё вокруг говорило об этом. Но кондукторша сказала «да», и я проигнорировал сигналы.
— Отсюда можно как-нибудь добраться до Проспекта? — испуганно спросил у новоприбывшего паренек с задних кресел, моментально подскачивший к нам. Похоже, его тоже обманули.
— Вам надо сейчас выйти… — мы тут же вышли, будто только и ждали этого совета.
Оставшуюся часть инструкции слушали уже снаружи: повернуть налево и пройти где-то три километра прямо до трамвайных линий. Там сесть на трамвай № 100… Последние слова он кричал нам в закрывающиеся двери автобуса, жестами показывая маршрут.
На остановке, мистически помигивая, то работал, то не работал фонарь. Будто выбирал сторону: кондукторша и тьма или жизнь и свет? Кроме меня и моего собрата по несчастью, в округе ни души не было. Я посмотрел на отъезжающий автобус, кондукторша из окна смотрела на меня. Казалось, она сейчас улыбнется. На всякий случай отвел взгляд.
— Блин, столько времени потратил зря, — произнес парень.
— Ага.
— Понаберут всяких, работают черт-те как, — кажется, он не отдавал себе отчета, что только что чудом сохранил жизнь.
— Слава богу, она уехала.
— Может, на автобусе до трамвая?.. — нет, он точно не разобрался в ситуации. На автобусе! Я так рисковать не готов. Кто знает этих водителей автобусов и их кондукторов? Может быть, они все заодно. Может быть, у них теперь план перехвата и сейчас они дружно ищут нас, чтобы завершить начатое. В конце концов, три километра — не так уж и много, чтобы из-за этого ставить на кон свою жизнь.
— Спасибо, я накатался. Пройдусь пешком, — ответил я и поспешным шагом двинулся в сторону, указанную нашим случайным спасителем. Парень пошел за мной, по пути продолжая сожалеть о потраченном времени.
«Слушай, с этого, наверное, надо было начать, — сказал мой попутчик, выйдя из трамвая на проспекте Просвещения, — меня зовут...»
Я не запомнил, как его зовут. Я просто рад, что в тот день нам удалось сохранить жизнь.
Литературный редактор: Анжела Орлова
Автор обложки: Ира Копланова
— Да, — уверенно ответила кондукторша, и я поехал.
Это было вранье. Самое последнее вранье на свете. Подозрение закралось сразу. Нечто неладное чувствовалось в том, что автобус повернул направо там, где нужен был поворот налево.
«Ну, развернется, наверное. Автобусы же любят собирать в округе всех путешественников. Тем более мне сказали, что доеду», — подумал я и никаких действий предпринимать не стал.
Но время шло, а автобус не разворачивался. Уверенным ходом он увозил меня куда-то в противоположную сторону от цели. Прошло двадцать минут с начала моего вояжа, а пункт назначения не приблизился ни на сколько. Следует даже признать, стал дальше. Конечно, я привык верить людям и кондукторам, но когда ничто не намекает на успех затеянной кампании, тут и апостолы бы засомневались, не то что раб божий Александр.
— А мы точно доедем до проспекта Просвещения? — не выдержав напряжения, подошел я к кондукторше и переспросил.
— Да, — ответила она.
— Вы уверены?
— Да.
Не знаю, может, она просто запрограммирована отвечать согласием на всё. Может, она прочитала какую-нибудь книгу по эзотерике и теперь всегда говорит миру «да», чтобы показать свою открытость. Не представляю, что случилось в жизни этой женщины, но ответ был утвердительным, поэтому мне пришлось вернуться на место и ждать.
Так прошло еще пятнадцать минут. И если раньше в автобус периодически кто-нибудь заходил, теперь только выходили. В дополнение к пустующему автобусу, пустели и улицы за окном: людей уже почти не было видно, супермаркеты сменились ларьками, а плотная застройка — домами с проредью.
«Ну, просто вечереет, а вечером людей всегда меньше», — сказал я себе и посмотрел в сторону кондукторши. Она сидела, сложив обе руки на животе. Никакие мысли ее лицо не омрачали: если моя судьба и беспокоила ее, то она сумела это хорошо скрыть. Вряд ли она забыла про мой вопрос: ведь нельзя же забыть человека, который подходил к тебе дважды? Тем более что в автобусе уже почти никого, кроме меня, не осталось: только парень на задних сиденьях да сама кондукторша. Одно из двух: либо вопреки всему она считает, что мы доедем до проспекта Просвещения, либо мы туда не едем, но так и планировалось.
За окном мелькнул знак: «Попали в беду? Звоните по номеру…». Похоже, мы не едем на проспект Просвещения.
Автобус начал покидать черту города. Он завез меня в какую-то промышленную зону. Из экстерьера вокруг можно было отметить гаражи, пространство между которыми изысканно декорировалось лужами. Особенно меня впечатлило заброшенное здание завода. В моём представлении в такие места людей везут с единственной целью — убивать.
Очевидно, настал мой последний день жизни. Жалко, конечно, вот так мелко заканчивать: хотелось чего-нибудь грандиозного, как в «Меланхолии» Триера, а вышло как в «Процессе» Кафки. Ну что ж, дергаться надо было раньше, а теперь уже что? Видно, такова судьба: не всем везет красиво умирать, кто-то и за гаражами должен.
И хотя я всё уже понимал, открыто задать кондукторше главный мучивший меня вопрос: «Вы привезли меня сюда, чтобы убить?» — не решался. Из опыта предыдущего общения с этим, с позволения сказать, человеком, можно было догадаться, какой последует ответ. Я сидел и смиренно ждал финала.
Вдруг в матрице произошел сбой — необъяснимая ошибка в четко выверенной последовательности событий, и на очередной остановке, находящейся за тысячу световых лет от той, куда я намеревался приехать, на бортик взошел адекватного вида молодой человек. Я кинулся к нему, как к своему шансу на спасение, и задал тот же вопрос, на который несколько раз получил утвердительный ответ от кондукторши: «Доеду ли я до проспекта Просвещения?»
— Нет, это вообще в другую сторону, — ответил парень.
А я и сам знал, что «нет, это вообще в другую сторону». Всё вокруг говорило об этом. Но кондукторша сказала «да», и я проигнорировал сигналы.
— Отсюда можно как-нибудь добраться до Проспекта? — испуганно спросил у новоприбывшего паренек с задних кресел, моментально подскачивший к нам. Похоже, его тоже обманули.
— Вам надо сейчас выйти… — мы тут же вышли, будто только и ждали этого совета.
Оставшуюся часть инструкции слушали уже снаружи: повернуть налево и пройти где-то три километра прямо до трамвайных линий. Там сесть на трамвай № 100… Последние слова он кричал нам в закрывающиеся двери автобуса, жестами показывая маршрут.
На остановке, мистически помигивая, то работал, то не работал фонарь. Будто выбирал сторону: кондукторша и тьма или жизнь и свет? Кроме меня и моего собрата по несчастью, в округе ни души не было. Я посмотрел на отъезжающий автобус, кондукторша из окна смотрела на меня. Казалось, она сейчас улыбнется. На всякий случай отвел взгляд.
— Блин, столько времени потратил зря, — произнес парень.
— Ага.
— Понаберут всяких, работают черт-те как, — кажется, он не отдавал себе отчета, что только что чудом сохранил жизнь.
— Слава богу, она уехала.
— Может, на автобусе до трамвая?.. — нет, он точно не разобрался в ситуации. На автобусе! Я так рисковать не готов. Кто знает этих водителей автобусов и их кондукторов? Может быть, они все заодно. Может быть, у них теперь план перехвата и сейчас они дружно ищут нас, чтобы завершить начатое. В конце концов, три километра — не так уж и много, чтобы из-за этого ставить на кон свою жизнь.
— Спасибо, я накатался. Пройдусь пешком, — ответил я и поспешным шагом двинулся в сторону, указанную нашим случайным спасителем. Парень пошел за мной, по пути продолжая сожалеть о потраченном времени.
«Слушай, с этого, наверное, надо было начать, — сказал мой попутчик, выйдя из трамвая на проспекте Просвещения, — меня зовут...»
Я не запомнил, как его зовут. Я просто рад, что в тот день нам удалось сохранить жизнь.
Литературный редактор: Анжела Орлова
Автор обложки: Ира Копланова
«Фальтер» публикует тексты о важном, литературе и свободе. Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить.
Хотите поддержать редакцию? Прямо сейчас вы можете поучаствовать в сборесредств. Спасибо 🖤
Хотите поддержать редакцию? Прямо сейчас вы можете поучаствовать в сборесредств. Спасибо 🖤