Иногда случается ужасное: тебе десять лет, квартира горит, а родителей нет рядом. Но иногда случаются и чудеса. Подчас очень неожиданные. Об этом — рассказ Лины Кипрюшиной «Как правильно закатывать огурцы».
Лина — писательница, редактор, продюсер образовательных и литературных проектов. Основала писательское сообщество «Способы сложения». Публиковалась в журнале «Незнание».
Лина — писательница, редактор, продюсер образовательных и литературных проектов. Основала писательское сообщество «Способы сложения». Публиковалась в журнале «Незнание».
— Этот текст — автофикциональная сказка с хорошим концом, которую я хотела бы прочитать себе двадцать лет назад. Для меня это текст о надежде, чуде и ничем не обремененном детском предчувствии счастья. Кстати, банку огурцов я не придумала.
Как правильно закатывать огурцы
Когда мне было десять, наша квартира сгорела. Я выбежала на площадку, взяв с собой трубку радиотелефона и Коржика, терьера, прятавшегося под кухонным столом. Пламя летело за мной, то нагоняя, то отступая, но я бежала, перепрыгивая по три ступеньки за раз. Пролет, второй, третий — бордовый дермантин — пищащий черный звонок — ну? Ногой в резиновой тапке по двери: ДЯ-ДЯ МИ-ША!
С той стороны послышались топот и лязганье, но такие медленные, что я продолжала жать на кнопку, пока под ногтем не расплылось белое пятно. Я решилась отдернуть руку только на втором повороте ключа, когда увидела синие треники — домашнюю форму дяди Миши. Я кричала вверх, туда, где были его уши, и следила за скольжением глаз, больших и озадаченных. Когда слова закончились, он выхватил телефон, вспотевший в моей ладони, бросился наверх и сказал ждать его на улице.
Там был июнь: мягкий ветер, зашторенные окна соседей, уехавших в отпуск, редкие бабочки-капустницы. Из приоткрытого окна нашей кухни плыла черная струйка. Сначала еле заметная, она раскурилась, превратившись в столб дыма, пожирающий тюлевые занавески. Мне стало жаль, что в квартире так много белых вещей — многие из них почернеют, а потом и вовсе исчезнут. Дядя Миша вышел из подъезда спокойно, даже уверенно. «Теперь ждем», — сказал он.
Пожарные ехали так долго (или кухня горела так быстро?), что к их приезду от нее ничего не осталось. Родители вернулись из строительного, и пакеты тяжело рухнули на асфальт. Посмотреть на то, как горит наша квартира, приходили даже с соседних дворов. В какой-то момент мы оказались в толпе двадцати незнакомцев, задравших голову и поглощенных нашей пылающей жизнью. Дядя Миша ушел домой смотреть телевизор. Мы же с родителями беззвучно смотрели то друг на друга, то на черное пятно, успевшее доползти до соседних окон.
Когда пожар потушили и дым опустился, нам разрешили зайти в квартиру за вещами. Все комнаты, неважно какие обои висели на стенах, — светлые в розовый цветочек или бордовые, имитирующие кирпичную кладку, — были одинаково черные.
Я зашла на кухню. Утром здесь были стол, два стула, кухонный гарнитур, плита и холодильник. Все, что я увидела, — железный каркас от холодильника и банку с бабушкиными солеными огурцами на верхней полке.
Я подошла поближе: стекло не треснуло, банка была целая, закатанная наглухо зеленой крышкой. На дне, под толщей соленого омута, лежали коричневатые, пузырчатые, запутавшиеся в водорослях укропа, огурцы. Эту банку я закатывала вместе с бабушкой.
Закатка — очень сложный процесс. Во-первых, нужно свериться с лунным календарем, справочником садовода и православным численником. День должен выпадать на убывающую луну. Сделаешь огурцы на растущую — они забродят (то есть уйдут и больше не вернутся). Если под рукой нет календаря, фазу луны можно легко определить самой: для этого нужно встать ночью, подойти к окну и поднести ребро ладони к темной стороне луны. Если луна сияет справа, образуя вместе с ладонью букву «р», значит — растет, а если слева — убывает, стареет.
Во-вторых, женщины могут засаливать огурцы, только когда из них не течет кровь. Тогда месячных у меня еще не было, а у бабушки уже не было, поэтому этот пункт мы пропускали — о нем я узнала намного позднее на других кухнях.
Наконец, нужно выбрать подходящие огурцы — не слишком жесткие, но и не мягкие, упругие и хрустящие. Найти их не так-то просто: нужно встать в пять утра, чтобы в шесть оказаться в числе первых охотниц на рынке и, поочередно подходя к развалам и ларькам, копаться в коробках.
Огурцы, плотно утрамбованные вместе с перцем, укропом и чесноком, нужно залить соленой холодной водой и дать им настояться под капроновой крышкой три дня. Бабушка проверяла банки утром и перед сном, поднося их к очкам и что-то приговаривая. Получившийся рассол нужно прокипятить, залить им огурцы и закатать в чистые банки. Обычно бабушка сама закручивала крышки, но в редких случаях могла позвать кого-то из мужчин: папу или дядю.
Сразу есть огурцы нельзя — нужно подождать несколько недель. Лучше всего пробовать их с черным треугольным хлебом, натертым чесноком и посыпанным кристаллами соли.
Я дотронулась до банки: она была холодная, как и положено банке огурцов из холодильника. Родители, осмотрев кухню, пошли в другие комнаты собирать то, что осталось. Коржик обнюхивал силуэты сгоревших вещей. Я потянулась вверх и, крепко обхватив банку обеими руками, тихо перенесла ее на пол. Щелк — крышка поддалась легко. Я опустила пальцы в рассол, вытянула самый крепкий огурец и поднесла к носу: соль, пепел, рынок, чеснок. Откусила и пережевала — раз-два-три-четыре — хруст рассыпался в голове, заменяя собой все: копоть и запах дыма. Потеря тонула в болотном рассоле. Раз-два-три-четыре.
Позвоню бабушке — пора снова делать закатки.
С той стороны послышались топот и лязганье, но такие медленные, что я продолжала жать на кнопку, пока под ногтем не расплылось белое пятно. Я решилась отдернуть руку только на втором повороте ключа, когда увидела синие треники — домашнюю форму дяди Миши. Я кричала вверх, туда, где были его уши, и следила за скольжением глаз, больших и озадаченных. Когда слова закончились, он выхватил телефон, вспотевший в моей ладони, бросился наверх и сказал ждать его на улице.
Там был июнь: мягкий ветер, зашторенные окна соседей, уехавших в отпуск, редкие бабочки-капустницы. Из приоткрытого окна нашей кухни плыла черная струйка. Сначала еле заметная, она раскурилась, превратившись в столб дыма, пожирающий тюлевые занавески. Мне стало жаль, что в квартире так много белых вещей — многие из них почернеют, а потом и вовсе исчезнут. Дядя Миша вышел из подъезда спокойно, даже уверенно. «Теперь ждем», — сказал он.
Пожарные ехали так долго (или кухня горела так быстро?), что к их приезду от нее ничего не осталось. Родители вернулись из строительного, и пакеты тяжело рухнули на асфальт. Посмотреть на то, как горит наша квартира, приходили даже с соседних дворов. В какой-то момент мы оказались в толпе двадцати незнакомцев, задравших голову и поглощенных нашей пылающей жизнью. Дядя Миша ушел домой смотреть телевизор. Мы же с родителями беззвучно смотрели то друг на друга, то на черное пятно, успевшее доползти до соседних окон.
Когда пожар потушили и дым опустился, нам разрешили зайти в квартиру за вещами. Все комнаты, неважно какие обои висели на стенах, — светлые в розовый цветочек или бордовые, имитирующие кирпичную кладку, — были одинаково черные.
Я зашла на кухню. Утром здесь были стол, два стула, кухонный гарнитур, плита и холодильник. Все, что я увидела, — железный каркас от холодильника и банку с бабушкиными солеными огурцами на верхней полке.
Я подошла поближе: стекло не треснуло, банка была целая, закатанная наглухо зеленой крышкой. На дне, под толщей соленого омута, лежали коричневатые, пузырчатые, запутавшиеся в водорослях укропа, огурцы. Эту банку я закатывала вместе с бабушкой.
Закатка — очень сложный процесс. Во-первых, нужно свериться с лунным календарем, справочником садовода и православным численником. День должен выпадать на убывающую луну. Сделаешь огурцы на растущую — они забродят (то есть уйдут и больше не вернутся). Если под рукой нет календаря, фазу луны можно легко определить самой: для этого нужно встать ночью, подойти к окну и поднести ребро ладони к темной стороне луны. Если луна сияет справа, образуя вместе с ладонью букву «р», значит — растет, а если слева — убывает, стареет.
Во-вторых, женщины могут засаливать огурцы, только когда из них не течет кровь. Тогда месячных у меня еще не было, а у бабушки уже не было, поэтому этот пункт мы пропускали — о нем я узнала намного позднее на других кухнях.
Наконец, нужно выбрать подходящие огурцы — не слишком жесткие, но и не мягкие, упругие и хрустящие. Найти их не так-то просто: нужно встать в пять утра, чтобы в шесть оказаться в числе первых охотниц на рынке и, поочередно подходя к развалам и ларькам, копаться в коробках.
Огурцы, плотно утрамбованные вместе с перцем, укропом и чесноком, нужно залить соленой холодной водой и дать им настояться под капроновой крышкой три дня. Бабушка проверяла банки утром и перед сном, поднося их к очкам и что-то приговаривая. Получившийся рассол нужно прокипятить, залить им огурцы и закатать в чистые банки. Обычно бабушка сама закручивала крышки, но в редких случаях могла позвать кого-то из мужчин: папу или дядю.
Сразу есть огурцы нельзя — нужно подождать несколько недель. Лучше всего пробовать их с черным треугольным хлебом, натертым чесноком и посыпанным кристаллами соли.
Я дотронулась до банки: она была холодная, как и положено банке огурцов из холодильника. Родители, осмотрев кухню, пошли в другие комнаты собирать то, что осталось. Коржик обнюхивал силуэты сгоревших вещей. Я потянулась вверх и, крепко обхватив банку обеими руками, тихо перенесла ее на пол. Щелк — крышка поддалась легко. Я опустила пальцы в рассол, вытянула самый крепкий огурец и поднесла к носу: соль, пепел, рынок, чеснок. Откусила и пережевала — раз-два-три-четыре — хруст рассыпался в голове, заменяя собой все: копоть и запах дыма. Потеря тонула в болотном рассоле. Раз-два-три-четыре.
Позвоню бабушке — пора снова делать закатки.
Литературный редактор: Анжела Орлова
Автор обложки: Ира Копланова
Автор обложки: Ира Копланова
«Фальтер» публикует тексты о важном и литературном. Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить.
Хотите поддержать редакцию? Прямо сейчас вы можете поучаствовать в сборе средств. Спасибо 🖤