«Рапсодия Лукьяна Шелкопряда» Ольги Коркиной — рассказ об искуплении через возвращение к себе.
В мире этого текста люди производят шелк из собственной слюны, и качество нитей определяет их социальный статус. Лукьян — скрипач с китайско-русскими корнями. Его нити — самые дешевые из всех, но он мечтает пробиться и достичь высот в искусстве.
В мире этого текста люди производят шелк из собственной слюны, и качество нитей определяет их социальный статус. Лукьян — скрипач с китайско-русскими корнями. Его нити — самые дешевые из всех, но он мечтает пробиться и достичь высот в искусстве.
Ольга — писательница и культурный обозреватель журнала «Международник». Учится в МГИМО на факультете международной журналистики, окончила курсы Creative Writing School. Публиковалась в издании «Пашня» и в альманахе образовательного центра «Сириус». Ведет телеграм-канал «Чернила Керигман».
— Лукьян Шелкопряд — человек, который стоит на границе миров: между живыми и мертвыми, богатыми и бедными, обывателями и гениями. Для меня его «Рапсодия…» — это большая маленькая жизнь, где самое дорогое — дар, за который надо платить.
Я обожаю историю религий, поскольку люблю исследовать людские души и многообразие мировоззрений. Когда писала этот рассказ, особенно увлекалась буддизмом, интересовалась тем, как воспринимает Виктор Пелевин, и зачитывалась мангой Харуко Итикавы «Страна самоцветов». В «Рапсодии» я показываю образ мыслей человека, выросшего в буддизме, но окруженного больше христианской культурой.
Рапсодия Лукьяна Шелкопряда
В моих руках окрепла власть, и я вошел в буддийский пантеон. Но до сих пор булава тянет меня вниз. Заключенный в подземелье посмертия, я встал на речном берегу, пока ждал на суд новую душу. Послышался железный шаг стражей: они привели юнца. Брыкавшегося, как жеребенок — пока я не ударил его булавой девять раз. Он успокоился.
По моей воле стражи пропали, и юноша упал на камень. В другой руке я сжал книгу, текст которой зачитал. Каждый день одно и то же — страсти и поступки. Кто бы подумал, что тысячелетнего меня что-то способно удивить…
— Ты буддист, но ищешь бога? Поздравляю — его нет.
В потерянных глазах отразилась моя бычья голова с лошадиным лицом, и я отступился, едва не канув в реку. Я настолько страшен? Бросив оружие, я помог юноше подняться:
— Пока ты не заслужил нирваны. У тебя есть учитель?
— Нет… Яньло-ван¹— а вы станете им для меня?
Никто меня об этом раньше не просил.
— Вернись в мир живых, где Землей правят драгоценные нити.
Его душа стерлась в пыль, и он унесся навстречу судьбе. Русский с китайскими корнями, мальчик переродился в Москве — в эпоху людей-шелкопрядов.
В плену куба квартиры стояла женщина с младенцем. Она распаковала серебряную люльку и положила в нее сына, а он заплакал — обреченный. Страдания ждут его. Славно!
Муж задерживался на работе. Растерявшись — как утешить малыша? — мама обратилась к гаданию по Книге Перемен². Получила предсказание, что на пути предстоят трудности.
Свет улиц жег глаза, и мама задвинула шторы. Вдали — усмехаясь — замерцал ночной Сити. Он искрил бриллиантовыми нитями на радость богачам… Пока замкадье угасало, тускнея в секущемся шелке.
Здесь выживали лишь те, кто ослеплял всех красотой своих нитей. У матери Лукьяна — так назвали мальчика — выделялись серебряные. Да, повыразительнее прочих, но по стоимости средние. Не то что бриллиантовые. Слюнные железы Лукьяна пока не сформировались: какие нити достанутся ему — неизвестно.
Мама взяла скрипку и вынула изо рта нить. Она привязала ее к смычку и начала игру, вдыхая в шелк красоту. Когда оживленная хозяином нить вилась, получалась ткань. Соткав китайские фонарики, мама повесила их над люлькой, чтобы Лукьян ими играл. Перед сном она поведала историю, показав ее с помощью сделанных из нитей игрушек:
— В эпоху Яншао³ в Китае люди нашли шелковые коконы и стали делать из них ткани. Одна женщина погибала от голода и проглотила сырого шелкопряда. Это оказался мутант, пробудивший в ней способность вить шелковую — бриллиантовую — нить из собственной слюны. Перед смертью она открыла тайну дочери, расплела себя полностью и попала в нирвану. Конечно, появились и другие мастерицы. С тех пор люди во всем мире ели насекомых, пока тоже не сумели создавать из себя шелк.
Маленький Лукьян не знал, что той самой прародительницей Шелкопрядов была его прапра — много раз пра — бабушка. Мама умолчала об этой тайне клана. Она хотела, чтобы Лукьян, не зная о завидной родословной, сначала обрел нити, познав все сто восемь страстей человеческих по буддизму.
Пока Лукьян напоминал блеклую кувшинку. Станет ли он прекрасным лотосом? Природа вряд ли допустила бы такую перемену: в ее цикле должны быть кормильцы, хищники и падальщики. Без баланса этих сил мироздание рухнет.
Когда он подрос, у него впервые выделились нити: белые — обычные. Они есть у большинства: из-за конкуренции их обладатели пополняют ряды лишь рабочего класса. (Если же боги будут к Лукьяну милосердны, то однажды он получит надбавку за выслугу на заводе.) Отец Лукьяна, когда узнает об этом, так изобьет жену, что ее ткань побледнеет, утратив товарный вид. Хотя это его гены подпортили шансы Лукьяна на лучшую жизнь.
Возвращая души в круг Сансары, я поглядывал за учеником. Родители Лукьяна влезли в долги. Вскоре, когда Лукьян поступил в старшую школу, отец покинул семью.
Лукьян и его мать остались без денег: посекшиеся нити втридорога не продашь. Благо, исполнители музыки — чей путь избрал Лукьян, несмотря на заурядность своего цвета — вдыхают жизнь в нити лучше других. Тогда я подкинул Лукьяну возможность — конкурс молодых музыкантов имени Сергея Рахманинова.
Подав заявку на участие, Лукьян одолжил у матери Книгу Перемен и предсказал себе тяжелые испытания. В лучшем случае — призовое место, которое, если достанется, то ценой пролитых крови и слез. С настолько убогими нитями победить невозможно — и не факт, что музыкальный дар спасет Лукьяна, перетянув внимание зрителей с видимого уродства на внутреннюю красоту. Даже если попрошу поделиться с ним удачей самого Цай-Шэня, то этого окажется мало. Еще и я в долгу перед богом процветания останусь — а мне расплатиться, кроме булавы и несчастных душ, нечем.
Жара поглотила Москву. Когда Лукьян ехал в машине, ему хотелось задохнуться: аж нитки пересохли во рту.
Приехав на конкурс, Лукьян ждал выступления. Шелковый серебристый смокинг, который сшила ему мама, удачно сидел на нем. К сожалению, из-за низкого роста Лукьян, несмотря на притягивающий взгляды костюм, терялся на фоне высоких молодых людей. Вскоре вывесили списки. «№ 4: Л. Шелкопряд». Проклятое число — Цай-Шэнь постарался! Выйдя на сцену в надежде успокоиться, Лукьян схватил скрипку, взял смычок — как достал из ножен — и занес над струнами.
Освещенный софитами, Лукьян отдался рапсодии. Скрипка смеялась и плакала, вдыхая душу в ноты Рахманинова. Лукьян улыбнулся. Я слышал, как кричало его сердце:
— Смотрите, на что я способен — и от чего вы, по ту сторону зала, книги и экрана, далеки!
Возникла бриллиантовая вспышка!
Лукьян расправил лопатки, словно лепестки. Он подчинил себе неведомую силу. То был феномен даже для меня. Теперь на сцене стоял тот, кто благодаря игре на скрипке познал четыре благородных истины⁴ буддизма. Горжусь… Зал с придыханием застыл. Нить Лукьяна окрасилась в божественный цвет. Получив первое место, Лукьян поклонился со сцены.
Далеко ему до Будды… Или близко?
Отец узнал о победе из новостей и вернулся. Когда идиллия семьи восстановилась, один Лукьян сохранил трезвость рассудка. Дело в нитях, верно?
Лукьян отправился на чердак. Он сел за ткацкий станок и принялся за работу — создать для мамы самое красивое платье. Отдав ей подарок, Лукьян уличил отца в том, что ему от них с мамой нужны только богатства, чтобы продать их подороже на «Авито», и спросил:
— Кто мы для тебя?
Когда отец набросился на них, чтобы отобрать наряд, то с трудом, но мать и сын выпихнули его из квартиры. Однако покоя Лукьяну больше не будет: весть о победе в конкурсе разлетелась по стране, и гурьба назойливых родственников залетела в однушку к Шелкопрядам. Их нити в лучшем случае отливали бронзой, — хотя благодаря этому те занимались почетным интеллектуальным трудом, пусть и с малюсеньким окладом: общество смотрело на них как на людей достойных из-за флера бедности во имя великой науки. Мать воспитала Лукьяна так, чтобы он оценивал людей по поступкам, а не по ценности нитей. К родственникам, которые раньше никогда не помогали их семье, он питал отвращение, которое парадоксально развеялось после жарких объятий с ними. Растроганный вниманием, Лукьян сиял улыбкой. Достав нить изо рта, он ослепил всех алмазной вспышкой.
Тетушка — мамина сестра, та самая, что отказала ей в крове после развода — сказала:
— Лукаша, сшей мне платье?
Чтобы тетушка замолкла, мать Лукьяна отдавила ей ногу. Выпроводив из квартиры гостей, она осела на пол от усталости.
— Мухобойки на них нет. А жаль.
Лукьян помог матери присесть на диван, и она сказала:
— Лю, я думала, ты взрослый.
— А я что?
Мама согнулась, как ива:
— Я вижу, что нет. Все они забыли о тебе, как выведали про белую нить. А ты себя ради них разматываешь. Ты не просто Шелкопряд, а настоящий — Тутовый.
— Здешний?
— Тутовый! Потомок первой бабочки. Только наш род может вить бриллиантовые нити.
— Ты знала?
— Ты бы расстроился, не будь у тебя дара. И позже молчала, чтобы не возгордился и помнил, что выше тебя — Будда, а сам ты — почти обыкновенный человек.
Что один, что другая искажают учение. Будда не может быть выше людей — а они хотят видеть в нем бога… Когда же это прекратится?
Мать закашлялась и, когда успокоила горло, протянула Лукьяну кулон, который сделала из блекло-серебряных нитей. Наконец-то каноничный буддизм!
— Это колесо дхармы — оно же колесо закона, символ пути к просветлению. Крути его каждый раз, когда почувствуешь, что стал ближе к спасению от Сансары. Пусть от меня что-то как подарок останется.
Мама закашлялась, и Лукьян с дрожью в кистях принес ей воды.
— Я больна, Лю. Лю, я тебя люблю.
Она потеряла сознание. Лукьян подхватил ее и вызвал скорую. Когда маме стало легче, он повернул на груди колесо впервые.
За годы карьеры Лукьян преобразился: теперь в нем было что-то от лотоса. Он стал спокоен. Ударенный судьбой — разрушенной дружбой, испорченной романтикой, чередой обманов и предательств — Лукьян отрекся от желаний, чтобы творить ради искусства в одиночку. Поступив в университет на факультет дизайна, класс скрипки, Лукьян — уже без моей подмоги — достиг трона моды. Но не нирваны!
Несмотря ни на деньги, вложенные в лечение, ни на раскрывшийся лепестками дар, кое-что Лукьян не смог совершить. Однажды он придет домой — и найдет тело мертвой матери. Похоронив ее, повернет колесо во второй раз, после чего навсегда запрется в своей мастерской.
Он сшил сто семь божественных одежд. Осталась сто восьмая, чтобы познать все страсти человеческие и обрести к старости гармонию. Лукьян принялся за работу — и закашлял кровью с нитками. Болезнь, которая не лечится… Как оказалось, за дар ждала расплата: боги забрали у него здоровье. Лукьян прислонился к стене — прерывистый вздох, раздирающий грудь — ноги подкосились, и он соскользнул на пол, а свертки бриллиантовой ткани попадали из рук. Он прикоснулся к кулону, чтобы повернуть его в третий раз.
Лукьян обратился к скрипке за подсказкой, как жить дальше в оставленное богами время. Музыкальные образы подсказали ответ. Появившийся из нити силуэт шелковой бабочки предупредил его о том, что вскоре он умрет, потому что на большее не хватит его здоровья и сил. Чтобы ни о чем не жалеть, Лукьян из последней нити создал сто восьмой наряд, после чего бабочка распутала сутру⁵ его сердца, и Лукьян распустился без остатка.
Когда спустя несколько дней газеты напишут о подозрительном затишье Лукьяна Шелкопряда, полиция ворвется к нему в квартиру — и вместо оболочки шелкопряда-человека обнаружит наконец-то обнаженную душу. Она предстанет перед всеми нитью, застилающей пространство целиком и переливающейся алмазным сиянием.
Вскоре о кончине Лукьяна забыли. Нить его души украли. Она узрела жизнь и на черных рынках, и в частных коллекциях. Пока ее не нашли, чтобы сделать для Эрмитажа нечто особенное — в память об эпохе людей-шелкопрядов.
Заслужил ли ты нирвану?
Спустя века у людей ген шелкопряда утратит свои силы, и так ремесло вернется насекомым, а затем достанется ИИ — тому еще фальшивому божку, тем не менее вписавшемуся в наш пантеон, хотел я того или нет. Один я знаю правду: за основу для воссоздания нитей машинами ученые брали ткани истинных Шелкопрядов. Считая Лукьяна.
Где ты сейчас?
А, за стеклом. Ты украшаешь лучшую витрину с природными богатствами страны. Финальным воплощением стал бриллиантовый лунпао⁶. Будь я простым человеком, я бы тебе помолился.
По моей воле стражи пропали, и юноша упал на камень. В другой руке я сжал книгу, текст которой зачитал. Каждый день одно и то же — страсти и поступки. Кто бы подумал, что тысячелетнего меня что-то способно удивить…
— Ты буддист, но ищешь бога? Поздравляю — его нет.
В потерянных глазах отразилась моя бычья голова с лошадиным лицом, и я отступился, едва не канув в реку. Я настолько страшен? Бросив оружие, я помог юноше подняться:
— Пока ты не заслужил нирваны. У тебя есть учитель?
— Нет… Яньло-ван¹— а вы станете им для меня?
Никто меня об этом раньше не просил.
— Вернись в мир живых, где Землей правят драгоценные нити.
Его душа стерлась в пыль, и он унесся навстречу судьбе. Русский с китайскими корнями, мальчик переродился в Москве — в эпоху людей-шелкопрядов.
В плену куба квартиры стояла женщина с младенцем. Она распаковала серебряную люльку и положила в нее сына, а он заплакал — обреченный. Страдания ждут его. Славно!
Муж задерживался на работе. Растерявшись — как утешить малыша? — мама обратилась к гаданию по Книге Перемен². Получила предсказание, что на пути предстоят трудности.
Свет улиц жег глаза, и мама задвинула шторы. Вдали — усмехаясь — замерцал ночной Сити. Он искрил бриллиантовыми нитями на радость богачам… Пока замкадье угасало, тускнея в секущемся шелке.
Здесь выживали лишь те, кто ослеплял всех красотой своих нитей. У матери Лукьяна — так назвали мальчика — выделялись серебряные. Да, повыразительнее прочих, но по стоимости средние. Не то что бриллиантовые. Слюнные железы Лукьяна пока не сформировались: какие нити достанутся ему — неизвестно.
Мама взяла скрипку и вынула изо рта нить. Она привязала ее к смычку и начала игру, вдыхая в шелк красоту. Когда оживленная хозяином нить вилась, получалась ткань. Соткав китайские фонарики, мама повесила их над люлькой, чтобы Лукьян ими играл. Перед сном она поведала историю, показав ее с помощью сделанных из нитей игрушек:
— В эпоху Яншао³ в Китае люди нашли шелковые коконы и стали делать из них ткани. Одна женщина погибала от голода и проглотила сырого шелкопряда. Это оказался мутант, пробудивший в ней способность вить шелковую — бриллиантовую — нить из собственной слюны. Перед смертью она открыла тайну дочери, расплела себя полностью и попала в нирвану. Конечно, появились и другие мастерицы. С тех пор люди во всем мире ели насекомых, пока тоже не сумели создавать из себя шелк.
Маленький Лукьян не знал, что той самой прародительницей Шелкопрядов была его прапра — много раз пра — бабушка. Мама умолчала об этой тайне клана. Она хотела, чтобы Лукьян, не зная о завидной родословной, сначала обрел нити, познав все сто восемь страстей человеческих по буддизму.
Пока Лукьян напоминал блеклую кувшинку. Станет ли он прекрасным лотосом? Природа вряд ли допустила бы такую перемену: в ее цикле должны быть кормильцы, хищники и падальщики. Без баланса этих сил мироздание рухнет.
Когда он подрос, у него впервые выделились нити: белые — обычные. Они есть у большинства: из-за конкуренции их обладатели пополняют ряды лишь рабочего класса. (Если же боги будут к Лукьяну милосердны, то однажды он получит надбавку за выслугу на заводе.) Отец Лукьяна, когда узнает об этом, так изобьет жену, что ее ткань побледнеет, утратив товарный вид. Хотя это его гены подпортили шансы Лукьяна на лучшую жизнь.
Возвращая души в круг Сансары, я поглядывал за учеником. Родители Лукьяна влезли в долги. Вскоре, когда Лукьян поступил в старшую школу, отец покинул семью.
Лукьян и его мать остались без денег: посекшиеся нити втридорога не продашь. Благо, исполнители музыки — чей путь избрал Лукьян, несмотря на заурядность своего цвета — вдыхают жизнь в нити лучше других. Тогда я подкинул Лукьяну возможность — конкурс молодых музыкантов имени Сергея Рахманинова.
Подав заявку на участие, Лукьян одолжил у матери Книгу Перемен и предсказал себе тяжелые испытания. В лучшем случае — призовое место, которое, если достанется, то ценой пролитых крови и слез. С настолько убогими нитями победить невозможно — и не факт, что музыкальный дар спасет Лукьяна, перетянув внимание зрителей с видимого уродства на внутреннюю красоту. Даже если попрошу поделиться с ним удачей самого Цай-Шэня, то этого окажется мало. Еще и я в долгу перед богом процветания останусь — а мне расплатиться, кроме булавы и несчастных душ, нечем.
Жара поглотила Москву. Когда Лукьян ехал в машине, ему хотелось задохнуться: аж нитки пересохли во рту.
Приехав на конкурс, Лукьян ждал выступления. Шелковый серебристый смокинг, который сшила ему мама, удачно сидел на нем. К сожалению, из-за низкого роста Лукьян, несмотря на притягивающий взгляды костюм, терялся на фоне высоких молодых людей. Вскоре вывесили списки. «№ 4: Л. Шелкопряд». Проклятое число — Цай-Шэнь постарался! Выйдя на сцену в надежде успокоиться, Лукьян схватил скрипку, взял смычок — как достал из ножен — и занес над струнами.
Освещенный софитами, Лукьян отдался рапсодии. Скрипка смеялась и плакала, вдыхая душу в ноты Рахманинова. Лукьян улыбнулся. Я слышал, как кричало его сердце:
— Смотрите, на что я способен — и от чего вы, по ту сторону зала, книги и экрана, далеки!
Возникла бриллиантовая вспышка!
Лукьян расправил лопатки, словно лепестки. Он подчинил себе неведомую силу. То был феномен даже для меня. Теперь на сцене стоял тот, кто благодаря игре на скрипке познал четыре благородных истины⁴ буддизма. Горжусь… Зал с придыханием застыл. Нить Лукьяна окрасилась в божественный цвет. Получив первое место, Лукьян поклонился со сцены.
Далеко ему до Будды… Или близко?
Отец узнал о победе из новостей и вернулся. Когда идиллия семьи восстановилась, один Лукьян сохранил трезвость рассудка. Дело в нитях, верно?
Лукьян отправился на чердак. Он сел за ткацкий станок и принялся за работу — создать для мамы самое красивое платье. Отдав ей подарок, Лукьян уличил отца в том, что ему от них с мамой нужны только богатства, чтобы продать их подороже на «Авито», и спросил:
— Кто мы для тебя?
Когда отец набросился на них, чтобы отобрать наряд, то с трудом, но мать и сын выпихнули его из квартиры. Однако покоя Лукьяну больше не будет: весть о победе в конкурсе разлетелась по стране, и гурьба назойливых родственников залетела в однушку к Шелкопрядам. Их нити в лучшем случае отливали бронзой, — хотя благодаря этому те занимались почетным интеллектуальным трудом, пусть и с малюсеньким окладом: общество смотрело на них как на людей достойных из-за флера бедности во имя великой науки. Мать воспитала Лукьяна так, чтобы он оценивал людей по поступкам, а не по ценности нитей. К родственникам, которые раньше никогда не помогали их семье, он питал отвращение, которое парадоксально развеялось после жарких объятий с ними. Растроганный вниманием, Лукьян сиял улыбкой. Достав нить изо рта, он ослепил всех алмазной вспышкой.
Тетушка — мамина сестра, та самая, что отказала ей в крове после развода — сказала:
— Лукаша, сшей мне платье?
Чтобы тетушка замолкла, мать Лукьяна отдавила ей ногу. Выпроводив из квартиры гостей, она осела на пол от усталости.
— Мухобойки на них нет. А жаль.
Лукьян помог матери присесть на диван, и она сказала:
— Лю, я думала, ты взрослый.
— А я что?
Мама согнулась, как ива:
— Я вижу, что нет. Все они забыли о тебе, как выведали про белую нить. А ты себя ради них разматываешь. Ты не просто Шелкопряд, а настоящий — Тутовый.
— Здешний?
— Тутовый! Потомок первой бабочки. Только наш род может вить бриллиантовые нити.
— Ты знала?
— Ты бы расстроился, не будь у тебя дара. И позже молчала, чтобы не возгордился и помнил, что выше тебя — Будда, а сам ты — почти обыкновенный человек.
Что один, что другая искажают учение. Будда не может быть выше людей — а они хотят видеть в нем бога… Когда же это прекратится?
Мать закашлялась и, когда успокоила горло, протянула Лукьяну кулон, который сделала из блекло-серебряных нитей. Наконец-то каноничный буддизм!
— Это колесо дхармы — оно же колесо закона, символ пути к просветлению. Крути его каждый раз, когда почувствуешь, что стал ближе к спасению от Сансары. Пусть от меня что-то как подарок останется.
Мама закашлялась, и Лукьян с дрожью в кистях принес ей воды.
— Я больна, Лю. Лю, я тебя люблю.
Она потеряла сознание. Лукьян подхватил ее и вызвал скорую. Когда маме стало легче, он повернул на груди колесо впервые.
За годы карьеры Лукьян преобразился: теперь в нем было что-то от лотоса. Он стал спокоен. Ударенный судьбой — разрушенной дружбой, испорченной романтикой, чередой обманов и предательств — Лукьян отрекся от желаний, чтобы творить ради искусства в одиночку. Поступив в университет на факультет дизайна, класс скрипки, Лукьян — уже без моей подмоги — достиг трона моды. Но не нирваны!
Несмотря ни на деньги, вложенные в лечение, ни на раскрывшийся лепестками дар, кое-что Лукьян не смог совершить. Однажды он придет домой — и найдет тело мертвой матери. Похоронив ее, повернет колесо во второй раз, после чего навсегда запрется в своей мастерской.
Он сшил сто семь божественных одежд. Осталась сто восьмая, чтобы познать все страсти человеческие и обрести к старости гармонию. Лукьян принялся за работу — и закашлял кровью с нитками. Болезнь, которая не лечится… Как оказалось, за дар ждала расплата: боги забрали у него здоровье. Лукьян прислонился к стене — прерывистый вздох, раздирающий грудь — ноги подкосились, и он соскользнул на пол, а свертки бриллиантовой ткани попадали из рук. Он прикоснулся к кулону, чтобы повернуть его в третий раз.
Лукьян обратился к скрипке за подсказкой, как жить дальше в оставленное богами время. Музыкальные образы подсказали ответ. Появившийся из нити силуэт шелковой бабочки предупредил его о том, что вскоре он умрет, потому что на большее не хватит его здоровья и сил. Чтобы ни о чем не жалеть, Лукьян из последней нити создал сто восьмой наряд, после чего бабочка распутала сутру⁵ его сердца, и Лукьян распустился без остатка.
Когда спустя несколько дней газеты напишут о подозрительном затишье Лукьяна Шелкопряда, полиция ворвется к нему в квартиру — и вместо оболочки шелкопряда-человека обнаружит наконец-то обнаженную душу. Она предстанет перед всеми нитью, застилающей пространство целиком и переливающейся алмазным сиянием.
Вскоре о кончине Лукьяна забыли. Нить его души украли. Она узрела жизнь и на черных рынках, и в частных коллекциях. Пока ее не нашли, чтобы сделать для Эрмитажа нечто особенное — в память об эпохе людей-шелкопрядов.
Заслужил ли ты нирвану?
Спустя века у людей ген шелкопряда утратит свои силы, и так ремесло вернется насекомым, а затем достанется ИИ — тому еще фальшивому божку, тем не менее вписавшемуся в наш пантеон, хотел я того или нет. Один я знаю правду: за основу для воссоздания нитей машинами ученые брали ткани истинных Шелкопрядов. Считая Лукьяна.
Где ты сейчас?
А, за стеклом. Ты украшаешь лучшую витрину с природными богатствами страны. Финальным воплощением стал бриллиантовый лунпао⁶. Будь я простым человеком, я бы тебе помолился.
¹ Яньло-ван — в буддизме бог смерти и правитель ада.
² Книга Перемен — наиболее ранний из китайских философских текстов.
³ Яншао — культурная эпоха Китая: 5–3-е тысячелетие до нашей эры.
⁴ Четыре истины — базовое учение буддизма. Первая истина есть страдание; вторая — причина страдания, сильное желание; третья — прекращение страдания, нирвана; четвертая — путь, который способен прекратить страдания, Восьмеричный путь.
⁵ Сутра сердца — корень учения Будды, синоним сердцевины, сущности человека.
⁶ Одежда китайского императора.
² Книга Перемен — наиболее ранний из китайских философских текстов.
³ Яншао — культурная эпоха Китая: 5–3-е тысячелетие до нашей эры.
⁴ Четыре истины — базовое учение буддизма. Первая истина есть страдание; вторая — причина страдания, сильное желание; третья — прекращение страдания, нирвана; четвертая — путь, который способен прекратить страдания, Восьмеричный путь.
⁵ Сутра сердца — корень учения Будды, синоним сердцевины, сущности человека.
⁶ Одежда китайского императора.
Литературный редактор: Ева Реген
Автор обложки: Ира Копланова
«Фальтер» публикует тексты о важном. Подписывайтесь на телеграм-канал, чтобы не пропустить.
Хотите поддержать редакцию? Прямо сейчас вы можете поучаствовать в сборе средств. Спасибо 🖤