Эротомания

Вить, занят? Прервись, зайди-ка на этот. Ну этот, где мы все покупаем обычно. Не запомню никак. Буквы нерусские.

Мам, «Вайлдберриз»?

«Валберис». Название-то какое, не вышепчешь. И как это можно запомнить. Че значит хоть?

«Дикие ягоды».

Господи ты боже мой, а по-русски не судьба была назвать? Фашисты, запретить всю эту иностранщину. Люди у нас русский-то плохо знают. Так, сынуль, поищи мне на сайте открывашку для банок.

А предыдущая где?

Откуда я знаю. Потерялась.

Неудивительно. Вся кухня уже завалена этим хламом. Открывашки, фужерчики, поварешки, крышки для кастрюль, судочки. Вот зачем ей набор из судочков десять штук? Говорит, в офис снова пойдешь, будешь обеды с собой носить. С тех пор, как Витя перешел из офиса на удаленку, мама думает, что его выгнали из «приличного места» и теперь он занимается чем-то «несерьезным». Не понимает. Переживает. Говорит ему: «Белого света не видишь, сидишь как домовой в углу. Парню под сраку лет, работы нормальной нет, никуда не ходит, ни с кем не общается. Как ты жену искать собрался, если ты из дома не выходишь?»

Смотри, вот за триста рублей, самый популярный товар.

Дай-ка гляну. Нет, мне не такую. Эта для консервных банок, видишь, а мне надо для банок с огурцами.

Учиться пользоваться телефоном не хочет. Артрит у нее, печатать сложно, к тому же плохо видит. Да и вообще, разве сложно матери помочь, развалишься ты или что? Можно было бы съехать в студию, но мама старенькая, без него ничего не может, даже заказать себе барахло. Вдруг ей позвонят якобы из «Сбербанка»? Вдруг она поскользнется в ванной и сломает шейку бедра? В свою очередь, он ничего не может без нее. Мама готовит, мама стирает, мама гладит, мама вытирает пыль (Витенька астматик) и натирает до блеска ламинат. Знать, как включается стиральная машинка — не его задача. Он целыми днями занят тем, что зарабатывает ей на безбедную старость. Мама не может запомнить слово «айти», для нее это сложная абстракция.

Да и вообще, о чем речь? Это же ма-ма. Витя улыбается.

Только мама будет обзванивать морги, когда он учудит и пропадет на три дня, шатаясь по метро, пока кто-то не вызовет ментов, а те — санитаров. Только мама будет возить ему в больничку бананы через всю Москву и в комнате отдыха слушать новости с улицы Потешной. Только мама подсуетится, скажет кому надо словечко, чтобы в отделении его не обижали.

Мама общительная, у нее много подруг — таких же престарелых гедонисток. Они постоянно болтают по телефону и не вылезают из гостей. Подруги рассказывают, как они купили на «Вальберисе» то и это, а потом это надо и ей. Ма одержима импульсивным онлайн-шопингом. Дергает сына каждые два часа: Витюш, поищи мне машинку для удаления катышков, ложку для обуви большую крепкую, новую скатёрку, а то старая зачуханилась, халат 54 размера — в розочку, как у Любки. Заказывает, тут же забывает, многие вещи пытается заказать по два-три раза. Покупки для нее — нечто вроде символа состоявшейся жизни, успеха в современной России. Так прямо и говорит: «Люблю, когда всего много».

На кухне не протолкнуться из-за нераскрытых коробок с посудой и мелкой техникой; запечатанных в пузырчатую пленку вазочек; запаянных бутылок чистящих и моющих средств; арсенала швабр и ведер. Ее шкаф в скромненькой спальне ломится от полотенец и постельного белья; поверхности скрыты под ковриками, салфетками и подушками; книжные полки заставлены статуэтками лягушек, с которых мама медитативно вытирает пыль. Она коллекционирует лягушек, говорит, лягушка по фэншую приносит в дом богатство и долголетие. Всюду на полу валяются фиолетово-розовые пакеты с надписью Wildberries: даже пакет с пакетами, притаившийся за мусорным ведром, босс пакетов — и тот фиолетово-розовый.

Лишь Витина комната аскетично пуста. Кровать, стул, стол, на нем — ноут, самая дорогая вещь в квартире и единственная купленная не на ВэБэ. Шкаф с рубашками и брюками, которые он носил в офисе до ковида. Теперь он ходит в них за мамиными покупками в пункт «Вайлдберриз» как приличный человек. И хотя пункт находится в соседнем подъезде и он мог бы спуститься туда просто в трениках и майке, нужно выглядеть достойно.

Она не невиданной красы, но и он с неба звезд не хватает. Не особо изящная, приземистая такая немножко, в полосатенькой кофточке с какими-то блестяшками. Низкий хвостик, перетянутый пухлой бархатной резинкой — скромная прическа. Милая, улыбчивая. Она как Крошка Енот из мультика в этой полосатенькой кофточке. Пусть девушки-как-звезды ему не светили никогда, но обычная девушка с «Вайлдберриз» светит в прямом смысле: Вите правда делалось светлей от ее улыбки.

Витя любит этот пункт еще и за то, что тут почти никогда не бывает очередей. Перед ним только тетка с долговязой дочкой-подростком, накупили девчонке гору шмотья. Девушка-с-«Вайлдберриз» просит не путать пакеты: класть вещи туда же, откуда взяли. Школьница недовольна покупками, канючит: этот кринж я мерить не буду. Ну ты померь просто. Просто посмотреть на тебя хочу. Неблагодарная. Вырастешь — сама себе будешь покупать не китайское и не говно. Виктор незаметно сунул палец в нос, чтоб всласть поковыряться, но тут его осенило: здесь же камеры, она будет просматривать, увидит и плохо про него подумает. Тетка с девочкой оформляют отказ: у девочки на лице ликование, тетка сделала морду тяпкой — кого-то лишат на пару дней смартфона.

Выходит снова к нему: ой, здравствуйте, что у вас в этот раз? Я Настя, кстати.

Солонка и перечница в виде панд.

Хвостатенькая Настя мышкой юркнула на склад, метнулась обратно за стойку, достала телефон и пробила им куар-коды.

Как мило, я себе такую же закажу.

Виктор увидел мельком заставку на экране телефона: она в красном купальнике, мокрые волосы распущены, бедра прикрыты пестрым платком, а на животе татуировки в виде роя бабочек. Рядом с ней пузатый волосатый бугай в шортах в цветочек, они держат мелкого за ручки. Счастливая полная семья отдыхает на море. У Вити больненько кольнуло под ребром.

Очень приятно, я Витя.

Настя крепко пожимает его руку, похожую на дохлую рыбу, ее маленькая рука обжигает его ладонь. Он выходит из «Вайлдберриз», а рука горит, сохраняет ее тепло.

Дома Витенька с аппетитом наворачивает мяса по-французски, ма кладет ему кусок покрупнее. Да вовсе и не так стыдно жить с мамой, когда тебе тридцать четыре: жил бы один, жрал бы несвежую еду из доставки, а тут вкусная разнообразная пища, правда, весьма нажористая. У Вити растет пузо, потому что мама покупает вафли к чаю, а он не может устоять. Вафли она тоже заказывает на «Вайлдберриз». Завтра они придут и завтра он снова ее увидит.

Что у вас сегодня? М-м, вафельки. Вкусные, да? Вижу, часто берете.

Витя вскрывает коробку при ней и достает одну вафлю, запечатанную в яркий пакетик.

А вы попробуйте, Настя, если понравится, себе потом возьмете.

Ой, спасибо. А вы тогда возьмите конфету «Мишка косолапый», я сегодня с ними чай пью.

Витя берет конфету, разворачивает и жует, фантик кладет в карман. Настя снова улыбается.

Витенька, а почему коробка вскрытая? Это что, на складе кто-то вафлю спер?

Мам, я девушку угостил.

У тебя есть девушка? Витя, ты женишься?

Да, мам, кажется, женюсь.

Последнее слово он держит во рту подольше, смакует, как шоколадную конфету.

Ночью он меняет настройки телефона с синего света на желтый. От желтого не так устают глаза. Витя скроллит «Вайлдберриз». У нее есть ребенок. Интересно, с кем он остается, когда Настя работает? Интересно, сколько ему сейчас? Надо как-то к ней подступиться через ребенка. Что дети любят? Сейчас конец ноября. Скоро декабрь. Скоро Новый год! Это же во всех школах и детских садах елки. Витя был на Новый год грибочком. Мама сама сшила ему красную шляпку с белыми пятнышками и присборила жабо на шее — будто юбочка у мухомора. Он вбивает в поиск «карнавальный костюм для мальчика мухомор». Да, сейчас умеют шить. В его детстве не было таких крутых костюмов. Но они какие-то без души, да? Мама вкладывала душу, когда шила. Он разыгрывает в голове этот разговор. Добавить в корзину. Оплатить.

Здравствуйте, Витя! А сегодня у вас что? Ого, карнавальный костюм? Уже к Новому году готовитесь? А у меня тоже пацан — смотрите! Матерится уже будь здоров!

Сколько ему, спрашивает Витя. У меня своих нет, я не женат, племянник, а вашему сколько?

Моему три, а вашему?

Тоже три, говорит Витя. Настина улыбка не погасла, но потускнела, будто одна лампочка в люстре перегорела.

Вы не тот размер заказали. 128 сантиметров — это на шестилетнего. Отказ делаю?

Витя выходит из «Вайлдберриз» и вспоминает, что забыл рассказать, как в детстве тоже был мухомором на утреннике. Паршиво на душе и хочется влепить себе оплеуху. Еще и в снежную кашу наступил, башмак промочил.

Витенька, а ты нас познакомишь? Вы поссорились что ли, лица на тебе нет. Да помиритесь, дело молодое. Витенька, мне Любка Спицына книжку посоветовала. Называется «Памяти памяти». Посмотришь на «Вайлиберсе»?

На «Вайлдберриз» нету такой. На «Озоне» посмотрю.

А «Озон» далеко у нас, Витенька? «Валберис»-то прям в нашем доме.

Ну чуть подальше, и что, схожу, этих пунктов сейчас везде как насрано.

Пунктов «Озона» на их длинной улице десять, а «Вайлдберриз» — в два раза меньше. Витя книги не покупает, он их все скачивает. Выйдя со двора, долго ждет сигнала светофора и переходит дорогу. Шагает мимо длинного дома — в нем супермаркет «Дикси», «ВкусВилл», две точки кофе с собой, лавка белорусских продуктов, зоомагазин, «Смешные цены», ателье и «Якитория», откуда он иногда заказывает роллы. В «Озоне» очередь, Витя спарился в куртке и свитере и переминается с ноги на ногу. За стойкой сидит усатый дядька. Он долго копается на складе, ищет книгу. Наверное, не пришла.

Да нет, точно пришла, вот мой штрихкод.

Дядька копается по второму кругу, чешет репу. А книга толстая или маленькая? Витя не знает. Я не могу найти, вашей книги нет. Зайдите завтра. Мерзкий дядька смотрит с вызовом, будто Витя сам виноват, что книги нет. Мерцает тусклая лампочка.

Он вышел из «Озона» и понял, что предал Настю. Нужно срочно что-то заказать на «Вайлдберриз», чтобы восстановить нарушенный порядок вещей. Витя не знает, что ему нужно, дом трещит от изобилия. Надо купить ей подарок, надо ее притянуть.

Витя открывает каталог. Раздел «Красота». Женщины любят красоту. Первый раздел по алфавиту — «Аксессуары». Для бритья и удаления волос — слишком интимно. Для ванны и душа — самое то. Он на миг представил, как Настя нежится в ослепительно белой густой пене и вокруг летают радужные пузыри. В этом разделе одни мочалки, не романтично. Вот щетка для сухого массажа — оригинально. Заказывает щетку. Придет завтра.

Настя на месте, но сегодня все совсем не так. Она другая. Вместо полосатенькой кофточки — черная водолазка под горло в белой кошачьей шерсти. Сквозь светлый тональный крем проступает разбитая переносица и ссадина на левой скуле. Настя коротко и сухо бросает: «Здрасьте», свет ее улыбки не озаряет маленькое помещение. Она равнодушно пробивает щетку для сухого массажа и отдает ему. Полной нелепостью было бы сейчас сказать: «Это вам». Витя кладет щетку в карман. «До свидания», — говорит он. Настя молча скрывается в маленькой комнатке, что в ней — ему неизвестно.

Витя зашел в квартиру, скинул башмаки, повесил куртку на крючок. Из кармана торчала длинная ручка щетки для сухого массажа. Он вытащил щетку и швырнул на полку для обуви. Сел на пуфик в прихожей и тихонечко заплакал. Из маминой спальни орал телевизор: мама смотрела фигурное катание. Громко объявили фигуристку Анастасию Скопцову. Тоже Настя.

Мам, тебе ничего не нужно больше заказать?

Нет, милый, пока не нужно.

***

Витя выходит из закутка своего двора, поскальзывается возле помойки, но не падает. Удалось сохранить равновесие, несмотря на то, что внутри все перевернулось. Он понял: это Вселенная задает ему встряску, чтобы он догадался, как поступить. На переполненной помойке копошится серая масса голубей. У мусорного контейнера стоит фиолетово-розовый пакет. Витя подошел к нему и заглянул: там оказались старые детские игрушки.

Витя ступает на широкую улицу. Она красиво подсвечена фонарями, в их свете летят мягкие пушистые хлопья. Хлопья падают Вите на лицо, касаются губ, и он чувствует Настин поцелуй. На Витю одним глазом смотрит светофор, подсматривает за ним, целующимся с Настей-снегом. Витя ненавидит этот светофор, он нереально долгий, тут можно всю жизнь простоять. Он даже хотел написать в приложение «Активный гражданин», чтобы красный светил поменьше. Витя чувствует, точнее, слышит, как кто-то невидимый шепчет ему на ушко, мягко щекоча мозг: «Если сейчас ты успеешь на зеленый свет, с Настей все будет хорошо и муж ее не побьет». Витя ускоряет шаг, и тут же загорается зеленый. Витя кивает светофору и переходит дорогу.

Он берет кофе в одной из кофейных точек и возвращается домой. Витя ожидает лифт, будто ожидает что-то важное. Оно непременно произойдет. Витя поднимается на лифте торжественно, в предвкушении открывает дверь. В квартире пусто, мама ушла к Любке Спицыной на день рождения. Витя включает свет в прихожей и свет как будто включается внутри него. Настя.

Милая, где ты? Что он сделал с тобой?

Приходи ровно в полночь в скверик. Я тебя там ждать буду, мой сладкий.

Настя? Настя?

Сейчас только семь. Нужно поспать, чтобы время пролетело быстро. Витя погружается в неглубокий сон: он ребенок, и Настя кормит его с ложечки молочным супом. Настя улыбается, но тут заходит волосатый бугай и швыряет его, трехлетнего, о стену. От удара Витя просыпается и вскакивает. Он спал всего двадцать минут.

Витя надевает костюм, начищает черным кремом разъеденные реагентами ботинки. Выходит на улицу и обходит дом с другой стороны, не с той, с которой он обычно его обходит. Он садится в «Якитории» и заказывает мидии, но они не лезут в горло, хотя и вкусные. Витя оплачивает недоеденный ужин. Вам что, не понравилось блюдо? — разочарованно спрашивает некрасивая официантка. Все вкусно, все за-ме-ча-тель-но, я просто не голоден. Он представляет, как это нелепо — явиться на свидание с пакетом жратвы — и отказывается от предложения завернуть мидии с собой. Выходит из «Якитории» и шляется по району. Заглядывает в незнакомые дворы. Исследует переулки и проезды. Он живет здесь всю жизнь, а все такое новое, загадочное. Дома поют: Настя. Фонари озаряют улицы в ее честь. Окошки манят огоньками. Он думает: наверное, в одном из этих домов живет она. Наверное, она выбрала место работы поближе к дому. Весь район наполнен присутствием Насти. Весь морозный воздух — ее дыхание.

Без пяти двенадцать Витя подходит к скверику. Он про себя называет его «алкоскверик», потому что летом здесь на каждой лавочке выпивают. Становится под фонарем. Похолодало, руки без перчаток зябнут.

Э, мужик. Тут круглосуточные магазины есть? «Дикси» закрылся уже.

Витя вздрагивает от резкого голоса. Их трое. Один без шапки, другой в вязаной шапке-гондонке, третий в ушанке. Тот, что в гондонке, самый опасный. У него нет передних зубов. Именно он и есть говорящий.

Вот там, прямо по улице, по этой стороне, будет ларек.

А долго идти?

Минут пятнадцать.

Ну ни хрена себе, а закурить у тебя есть?

Нет, я айкос курю.

Чмо, — выдавливает беззубый вполголоса, но Витя делает вид, что не услышал, и провожает компанию взглядом.

Насти нет.

***

Жидкость для чистки очков и ноутбуков, хотя у него не еще закончилась предыдущая бутылка. Первое, что пришло в голову.

В пункте «Вайлдберриз» сидит другая девушка. Тощая, как бездомная кошка, блондинка в бесформенной толстовке. Ее глаза — равнодушные, рыбьи. Она выдает Вите бутылку и дальше тыкается в телефон.

Он приходит домой и ложится в забрызганных грязью брюках на чистую хрустящую простыню.

Шапка мужская бини вязаная. У него всего одна шапка. Пусть будет две.

Насти нет.

Подборка «Для вас». Сапоги мужские резиновые. Скоро весна. Еще не скоро, но почему бы и нет, хорошие сапоги.

Насти нет.

Он приходит домой, убирает шапку в шкаф, не срезав этикетку. Он приходит домой, закидывает сапоги на антресоль. Ма болтает по телефону. Ма храпит на диване перед телевизором, ее коричневые пятки, похожие на абразивную губку с «Вайлдберриз», видны из прихожей.

Маешься?

Настя!

Маешься. Так уж и быть, вернусь. Только что же ты с пустыми руками приперся? М? Дурачок. С женщинами обращаться не умеешь совсем. Нет подарка — нет Насти.

Настя захохотала и заплясала в голове. Витя повторял ее движения в комнате, пока не долбанулся боком об угол письменного стола. Боль прогнала Настю, связь снова оборвалась.

О чем мечтает любая женщина? Конечно, о шубе. Как раз морозы обещают до −24. Шуба — это роскошь, говорила мама, если женщина идет в шубе, все сразу понимают, что у нее муж богатый. Ма очень гордилась тем, что эту шубу выпросила у отца с премии. Год пришлось на мозги капать и стряпать пирожки с ливером каждое утро. Отцу царствие небесное (панкреатит), а шуба до сих пор в шкафу — но мех уже вытерся, потерял блеск, а кое-где постаралась и моль, которую не испугал кусок мыла в темном шкафу.

Какие-то шубы все стремные, куцые, как драные чебурашки. Надо написать в поиске «норка натуральная», ма говорила, что норковая — самая крутая. Фильтры выставил: подороже. Куплю лучшую. 368 тысяч. Шикарная. Длина до колена, капюшон, большая перламутровая пуговка, короткий блестящий черный мех. Похожа на ту, что носила мама. Какая мама в ней была красивая, настоящая королева. И Настя в ней будет самая красивая. Она ее наденет — и мир снова озарится.

Доставка долгая. Шесть дней тоски. Три дня пробродил по дворам, три дня проспал. Снова маялся, но в голове затишье. Она ждет и он ждет.

Заказ приехал. Бегу к тебе, моя любовь.

Настя.

На ней какой-то пушистый коричневый свитер. Взгляд тоже пушистый, нежный. И над верхней губой пушок. Она слегка вздрогнула и отпрянула: он понял, что подошел слишком близко.

— Здравствуйте, Витя. А я вот взяла еще вторую смену в другом ПВЗ. На Яна Райниса. Теперь там чаще. Как вы? Вы взмыленный какой-то, бежали, что ли?

— Ты почему тогда не пришла? Он тебя не пустил? Он тебя бьет?

Глаза Насти стали квадратными. Темные брови взлетели, как крылья вороны, которая клевала крошки у помойки. Она вся съежилась: рукава коричневого свитера как будто стали длиннее, а горловина — выше.

— Что?! Вы о чем? Куар-код сюда давайте.

— Настя, я тебе шубу купил! Ты просила!

— Вы больной? Нет, вы больной!

Настя озиралась по сторонам. Забилась в угол возле стойки, сжимая в руке смартфон. Не похоже, что она рада подарку, который сама же просила.

— Это тебе! Настя! Посмотри, примерь! А если размер не подойдет — я перезакажу!

— Я полицию сейчас позову! Выметайтесь отсюда!

Она оттолкнула его, но он вовсе и не собирался ее удерживать. Промелькнул растрепавшийся хвостик с «петухами». Настя шмыгнула в подсобку и заперлась там. Кажется, кому-то звонит.

Витя поднимает с пола сверток, который Настя швырнула на пол. Он большой и увесистый. Витя, прижимая его к себе, выходит за дверь.

За дверью свежо, морозно. Ну да, обещали же −24. В голове стало ясно и чисто, будто ее изнутри сполоснули с хлоркой. Мысли и тревоги исчезли. Машины стали шуметь четче. Послышались голоса женщин и детей. Небо разъяснилось, посреди облаков образовалась голубая прореха. Витя потянул носом сухой холодный воздух, закинул шубу на плечо. Сунул замерзшую руку в карман куртки и нащупал хрустящую бумажку. Фантик от конфеты «Мишка косолапый». Витя скомкал его и бросил в урну.

Витя зашел в родной подъезд. Не торжественно — как обычно. Обычный лифт. Обычные почтовые ящики. Обычная дверь, обычная прихожая. Обычная старенькая мама.

Здравствуй, Витенька. Ты чего такой веселый? Это что ты такое большое притащил?

Я подарок тебе купил. Морозы сейчас ударили на всю неделю. А твоя старая шуба никуда не годится. Вот, примерь.

«Фальтер» публикует тексты о важном. Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить.

Хотите поддержать редакцию? Прямо сейчас вы можете поучаствовать в сборесредств. Спасибо 🖤