Рене вскакивает с кровати, как будто из гроба, небытия,
Но подходя к зеркалу, не видит ни глаз, ни рта...
Стихи Лилии Макаровой — своего рода причудливая галлюцинация. В них — забытье между сном и явью, двухминутная одиссея в подземном переходе и диалог с башнями ГЭС.
Лилия начала писать стихи, когда играла в театре. Прошло время, условия изменились, но стихи остаются для нее важной частью жизни — как возможность говорить и быть услышанной. Выступала на поэтических вечерах в своих Набережных Челнах и печаталась в сборниках самиздатом.
Но подходя к зеркалу, не видит ни глаз, ни рта...
Стихи Лилии Макаровой — своего рода причудливая галлюцинация. В них — забытье между сном и явью, двухминутная одиссея в подземном переходе и диалог с башнями ГЭС.
Лилия начала писать стихи, когда играла в театре. Прошло время, условия изменились, но стихи остаются для нее важной частью жизни — как возможность говорить и быть услышанной. Выступала на поэтических вечерах в своих Набережных Челнах и печаталась в сборниках самиздатом.
— Поэзия — это еще один способ коммуницировать с миром и изучать его. Хармс говорил, что стих должен разбивать стекло в окне, я же надеюсь, что стих может найти в хаосе окно — и через его мутное стекло попробовать сказать о своем другому человеку.
Три стихотворения
***
Рене поднимает в небо свой котёл-самолёт,
теперь город — не город, он тих и мёртв.
Это дереализация, думает он,
это десоциализация, думает он,
но натыкается на сирень
как глупый шмель,
как неловкий слон.
Рене ищет в сирени смысл, очертания носа, скул, тепло губ,
но чем больше смыкается ветвей, тем темнее становится вокруг.
Это депрессия, думает он,
это апатия, думает он,
но в город везут груз за грузом,
а следом калек вагон,
а следом гул и звон
разбитых окон,
необорванных верёвок,
стульев, убегающих из-под ног.
Рене вскакивает с кровати, как будто из гроба, небытия,
Но подходя к зеркалу, не видит ни глаз, ни рта...
Это сонный паралич, думает он,
этого просто не может быть, думает он,
и погружается в сон,
как грустный неловкий слон,
как шмель, отравленный нектаром,
как птица, окруженная прутьями из дерьма.
Сон становится явью,
когда Рене закрывает глаза.
Подземный переход
В подземке пахнет цветами и плевками,
окурками старыми и свежими газетами,
сканвордами неразгаданными, неочищенной рыбой,
клеем обувным, мокрой тканью,
тихой, прикрытой ладонью, бранью,
тем самым псом, который спал тут две ночи подряд,
чесал лапой спутанную в комочки шерсть,
сопел, во сне убегая от грузовика,
а утром с пустым брюхом искал, чего бы поесть.
С потолка доносится грохот привычный,
стены обещают дать займ и списать долги.
Твой путь состоит из одной или двух минут ходьбы,
на конце лестницы свет, торчащий знак остановки,
вот подземка заканчивается,
ты теперь не внутри земли.
окурками старыми и свежими газетами,
сканвордами неразгаданными, неочищенной рыбой,
клеем обувным, мокрой тканью,
тихой, прикрытой ладонью, бранью,
тем самым псом, который спал тут две ночи подряд,
чесал лапой спутанную в комочки шерсть,
сопел, во сне убегая от грузовика,
а утром с пустым брюхом искал, чего бы поесть.
С потолка доносится грохот привычный,
стены обещают дать займ и списать долги.
Твой путь состоит из одной или двух минут ходьбы,
на конце лестницы свет, торчащий знак остановки,
вот подземка заканчивается,
ты теперь не внутри земли.
***
Мы ехали на велосипедах в лес,
через парк, через мост, через ГЭС,
мы ехали, пока хватало дороги,
пока хватало тропинки и низкой травы.
Потом стало сбиваться дыхание,
потом стала съезжать с педали нога...
Лес и напряжённые провода,
гудящие в небе от одной башни и до другой,
до третьей, до четвёртой — передай дальше и дальше— за горизонт.
Увязшие в зелени люди,
их велосипеды, их кеды, закончившаяся вода.
А теперь-то идти куда?..
В небе дружными макаронами висят провода,
а под ними, представьте, дорога.
— А ты знала, что от напряжения бывают галюны?
— Не знала, а ты их видишь? — Кого?
— Ну, этих, галюнов. — Пока не вижу. — Ай!
— Что, началось? — Ногу щипает что-то.
— Ой, и меня щипает. — Блин...
— Что? — Это нас током бьёт.
— Таааак... Уходим, что ли? — Ага.
В небе продолжают гудеть провода.
Мы предпочитаем тащить велики по траве
рядом. Подальше от дороги, от тока, от галюнов.
Потом добредаем до магазина, берём пива и пирожков.
Это был 2011-й год.
Это был 2011-й, вспоминаю я, когда проезжаю мимо тех мест на авто.
Башни встают над соснами, на плечах — стальные канаты.
Слышьте (говорю про себя башням) прикиньте, какой был бы угар,
если бы все последующие события были продолжительными галлюцинациями?
И я по-прежнему на дороге, в зоне действия электромагнитного поля.
Это оно сотворило с моим воображением такое.
Автор обложки: Ева Реген
«Фальтер» публикует тексты о важном. Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить.
Хотите поддержать редакцию? Прямо сейчас вы можете поучаствовать в сборе средств. Спасибо 🖤