Максим Мамлыга — главный редактор книжного медиа «Билли», обозреватель журнала «Правила жизни» и магазина «Подписные издания». Он также ведет телеграм-канал, где делится мыслями об индустрии.
Главред «Фальтера» и подруга Максима Ева Реген взяла у него интервью. Он рассказал, почему ему важно говорить о книгах, как устроены будни медиаменеджера и что происходит в литпроцессе.
Главред «Фальтера» и подруга Максима Ева Реген взяла у него интервью. Он рассказал, почему ему важно говорить о книгах, как устроены будни медиаменеджера и что происходит в литпроцессе.
Фото: Ева Реген / «Фальтер»
— Почему литература?
— Когда оглядываешься назад, эта история всегда похожа на кино или книгу. Думаешь: вот это было той точкой, с которой все началось? Или вот то? Выходит, что есть несколько начал — и каждое из них ретроспективно может привести к красивой картинке.
Может, началом было, когда я в первый раз появился внутри книжки — в 1997 году. Это был самиздатовский сборник со стихами моих дяди, мамы и папы — и в том числе моими фотографиями, где я маленький-маленький ребенок.
А может, это началось на даче, когда я пошел к соседке за книжкой, потому что все книги у нас дома я уже прочитал. Я случайно достал с ее полки «Человека, который смеется» Гюго — и офигел от того, как это увлекательно.
Может, это было, когда я впервые влюбился и стал совсем иначе понимать слова. Может, когда я думал, где мне поучиться в магистратуре, и решил, что можно поисследовать такую сложную материю, как литературный текст. Точных методов, с помощью которых ее можно изучить, совсем мало — в отличие, скажем, от объектов физики. Например, ты открываешь стихотворение Хармса и думаешь: как он это делал? Почему на тебя это оказывает впечатление? Это как попытка раскрутить механизм, чтобы понять его работу.
Сейчас я не склонен романтизировать свою книжную профессию, но вопрос уж очень располагает. Если кратко — так получилось потому, что мне интересно, и интересно до сих пор.
— Меня очень впечатляет твоя домашняя библиотека. Сколько у тебя книг и для каких целей ты их коллекционируешь?
— Думаю, порядка 10 тысяч, но я не пересчитывал. С одной стороны, библиотека нужна мне для работы. Я иду к полкам, когда составляю подборку и думаю, чего в ней не хватает, или ищу автора, который мог бы написать рассказ для «Билли». Это похоже на работу с внешним жестким диском, к которому ты вот так подключаешься.
Кроме того, мне нравится, как выглядят многие книги — альбомы по искусству, например. Ну и, конечно, есть книги на определенные темы, которые для меня важны. В моей библиотеке очень много эссеистики, эти книги мне очень дороги — такие интеллектуальные сокровища. Люблю, когда люди выражают мысли внутри небольшого концентрированного текста. Еще я собираю книги про то, как устроены медиа, книги про устройство памяти, детские книжки на сложные темы. Например, «Утка, смерть и тюльпан» — великолепная книга от «Самоката».
У меня есть заветная мечта. Я хочу сделать офлайновое пространство для «Билли», как в Библиотеке ПМ [от создательниц подкаста «Партнерский материал»] в Нижнем Новгороде. Там мы в том числе сможем проводить разные мероприятия, и часть своих книжек я готов сразу туда отдать. Как показывает практика, самое сложное — тупо соединить человека и книгу. Кроме прочего, это связано с доступностью и с выборкой, и здесь мы сможем чуть-чуть помочь.
Я сам, когда прихожу к кому-то в гости, смотрю, какие книжки человек отбирает для себя. И это тоже о чем-то интересном говорит.
— Вспомнила, как ты посоветовал мне не спрашивать на свиданиях о любимых книгах, поскольку есть риск разочароваться раньше времени. Сам следуешь этому правилу?
— Следую. Книги — это всего лишь часть интеллектуального, душевного разнообразия человека. Условно говоря, ты читатель на сложных щах, который проделал некоторую работу для того, чтобы в ручки попадались определенные книжки. А у другого человека не было такой возможности — или он занимался другими прекрасными делами. И сказать, что из-за этого у вас на свидании ничего не получится — как-то слишком опрометчиво.
— К вопросу о букшейминге: на твой взгляд, литературное комьюнити стало более терпимым в этом смысле?
— Стало. Букшейминг — из эпохи иерархических взаимодействий. Тогда решения принимала инстанция вкуса: что хорошо, а что плохо. Но потом появились книжные блоги. Телеграм-каналы маститых книжников — например, Галины Юзефович и Наташи Ломыкиной — находятся в том же поле, что и у остальных блогеров (список ресурсов, за которыми можно следить, чтобы разобраться в книжном мире, Максим публиковал в своем телеграм-канале — прим. «Фальтера»). Тут больше не найти такого стульчика, на который можно встать и кого-то осудить. И постепенно это сознание приходит ко всем.
Допустим, книжка тебе не нравится. Она тебе не нравится, потому что она плохая — или потому, что она просто не для тебя? Может, в ней ничего не построено так, чтобы тебя тронуть — но при этом построено так, чтобы тронуть кого-то другого?
В литературной сфере в целом происходит процесс стремительной институционализации. Если ты не найдешь себя вот здесь, то получится в другом месте. Раньше писателю надо было распечатать рукопись, прийти в редакцию толстого литературного журнала, ждать величественного главного редактора или его секретаря, может, коньячок занести. А сейчас мы заходим в медиа «Фальтер» и в рубрике новостей находим раздел с возможностями для авторов, где нам рассказывают про очередной опен-колл. Это во сто крат более демократичная, более инклюзивная среда, в которой места букшеймингу не находится — ну, разве что в шутку и по взаимному согласию.
— По первому образованию ты юрист. Расскажи, пожалуйста, как ты попал в книжный магазин «Подписные издания».
— Я получал юридическое образование совсем в другую эпоху. У меня было два интереса: я изучал устройство конституционных актов авторитарных государств и право прав беженцев. Потом я решил продолжить образование на филфаке, прошел на бюджет в магистратуру. Параллельно с учебой работал юристом, но понял, что больше не хочу этим заниматься.
Когда в «Подписных» открылась вакансия, много друзей написали мне о ней — я откликнулся, и это привело меня в ту точку, где я сейчас нахожусь. Уже дальше мне предложили писать обзоры в «Правилах жизни» (в те годы — Esquire — прим. «Фальтера»).
Но я из тех людей, которые до сих пор не знают, кем они станут, когда вырастут. Анна Наринская (объявлена Мюнюстом иноагентом — прим. «Фальтера») в какой-то момент сказала: я больше не литературный критик, теперь я куратор выставок. Не нужно раз и навсегда определять, кто ты.
Главное, что мне дали «Подписные» — это опыт общения с читателем вживую. Перед тобой стоит конкретный человек, которому нужно помочь выбрать книгу. Общаясь с ним, ты начинаешь иначе смотреть на читательские интересы. Видишь, какие бывают типы читателей, какими словами они говорят о книгах. А значит, можешь и тексты для них немножко по-другому писать. Это правда бесценно.
— А что тебе дал опыт обозревателя в журнале «Правила жизни»?
— Мой обычный импульс — это когда ты почти ничего не знаешь, но тебе дико интересно и ты решаешь занырнуть в это. Вот так авантюрно я и стал книжным обозревателем. Представь: ты ноунейм, который отправляет письма издателям, бренд-менеджерам, пиарщикам, запрашивает книги, в панике пишет первые тексты, набивает шишки, все дела. Но при этом знакомится с огромным количеством очень интересных людей с невероятным опытом. Общение с ними многому учит. Без Esquire, а теперь «Правил жизни», этого бы не было.
В отличие от книжного, в журнале ты работаешь с абстрактным читателем, которого собрал у себя в голове. Для того чтобы сделать небольшой обзор на 5–7 книжек, мне нужно написать в 40–45 издательств и спросить, что у них выйдет; понять, что из этого может быть интересно и мне, и аудитории; начать читать эти книжки — и часть из них отсеять, а часть дочитать; выбрать те, которые в итоге включу в обзор. При этом все должно быть вписано в имидж и в генетику издания.
Большой честью для меня было составлять литературные номера. Это просто фантастика. Наверное, самой важной оказалась история с нашим комиксовым номером — абсолютно беспрецедентная для российского глянца. У нас были авторы, которые работают в очень разных манерах: от Алексея Горбута, который умеет в супергероику, до Романа Мурадова, который создает не просто комикс, а какую-то графическую поэзию.
— Летом 2023 года ты запустил «Билли». Как пришел к этой идее?
— Мысли про книжное медиа у меня были довольно давно. Думаю, тебе это тоже хорошо знакомо: есть какое-то количество форматов, к которым мы привыкли в книжных медиа, но шаг влево, шаг вправо — и это уже какая-то эксцентрика. Мне много с чем хотелось бы поэкспериментировать.
То, что представляет из себя «Билли» сейчас — некоторое начало. Толчком к запуску оказался слет независимых книжных магазинов в Переделкино. Я увидел людей, которые создают маленькие культурные институции самых разных городах: Владивосток, Архангельск, Уфа, Новосибирск. И понял, что их работа очень достойна и самоотверженна, но недостаточно заметна. Я подумал: а можно ли сделать независимые книжные магазины более видимыми?
Я пришел к мысли, что люди любят списки бестселлеров. Так мы можем сделать видимыми не только сами книжные магазины, но и их выбор, и выбор их аудиторий, чтобы нарисовать более точный их портрет. Ежемесячно мы пишем более чем 30 книжным магазинам, они присылают нам топы продаж. Дальше мы складываем их в огромной экселевской таблице и получаем два списка бестселлеров: список по общему количеству проданных экземпляров; список лидеров продаж в наибольшем количестве магазинов. Мы публикуем их с комментариями критиков, блогеров, обозревателей. А потом — уже списки бестселлеров отдельных магазинов с их комментариями. В итоге у нас больше 3000 читателей в телеграме и больше 1000 в [запрещенной соцсети].
Второй проект, который мы сейчас ведем — литературное приложение. Современный автор пишет рассказ эксклюзивно для «Билли», а читатель за 300 рублей получает в письме этот текст, полезные ссылки, анкету автора и мою большую статью о нем. Cейчас в приложении около 140 подписчиков. Это достойно, учитывая, в какой сложной конкурентной среде мы находимся. Хотя мне, конечно, бы хотелось, чтобы их было больше.
Третий проект — бесплатная рассылка «Мегадайджест». Для нее мы запрашиваем у примерно 80 издательств и импринтов информацию о книжных новинках, аудио- и цифровых релизах — и делаем из этого огромную презентацию. Получается очень круто, многие нам пишут, что для них «Мегадайджест» уже незаменимый инструмент, этакий срез. Что дико приятно. Аудитория рассылки перевалила за 2000 тысячи человек — уверен, в будущем она будет только прибавляться.
У нас небольшая, но классная команда: шеф-редактор Даня Подгорнов, мастер-экслевских таблиц; старший редактор Лена Мингалеева, которая отвечает за огромный объем коммуникации; Женя Кудряшова, благодаря которой у «Билли» такой крутой дизайн; Катя Яковлева, помогающая с рассылкой. Не люди, герои.
— Как выглядит фидбэк читателей за этот год с лишним?
— Независимые магазины периодически мне пишут, что после публикаций топов в «Билли» у них заказывают книжки. Многие просто узнали о том, что эти книжные существуют в таком количестве. Кто-то отмечает, что наша картина является альтернативной той картине, которую показывают всероссийские книжные рейтинги, рейтинги книжных сетей.
— Что тебя лично увлекает из происходящего в литературе прямо сейчас?
— Я продолжаю пристально следить за новой волной современной русскоязычной прозы, которая началась где-то в районе 2017 года. Мне нравится читать эти смелые, разнообразные книги.
Я слежу и за нон-фикшном. Издательство Individuum показало, как можно легко ходить по грани — с одной стороны, чего-то очень новаторского, с другой — стороны, популярного, обращенного на очень широкого читателя: «Форпост: Беслан и его заложники» Алленовой, книжка про русских хакеров Данилы Туровского.
«Гараж» издал книгу про якутское кино [Владимира Кочаряна] — это очень интересно. Еще у них выходила книжка про балконы Алины Моисеевой с предисловием Оксаны Васякиной. Смотришь и понимаешь: из этой книжки мог бы получиться роман, но авторка выбрала написать антропологическое исследование.
Детская литература тоже может заменять с собой роман. Есть, например, коротенькая книжка Анны Десницкой от «Самоката», которая называется «Звезда» — это абсолютно романный сюжет, который выражен маленькой книжкой-картинкой.
— А что тебя бесит в современном литпроцессе?
— Я очень не люблю, когда распространяют ненависть. Если у вас есть более-менее общие ценности, эстетические разногласия нужно уметь не превращать в войну всех против всех.
Очень не люблю, когда выносят суждения, не разобравшись в вопросе. Вбрасывается новость — и все берутся осуждать кого-то или что-то, хотя у них еще нет полной информации.
Бесит, что времени не хватает. В послесловии к книжке Карриона Ad Marginem «Книжные магазины» я писал, что это очень экзистенциальное чувство — когда ты смотришь на бесконечные полки в книжном магазине и понимаешь, что тебе жизни не хватит, чтобы все прочесть.
— Мне некомфортно снова погружаться в эту мысль, но спасибо, что держишь меня в тонусе. К слову об экзистенциальных вопросах. Что скажешь по итогам последних лет — справляемся, несмотря на ограничения?
— Читатель — сложный зверь. Если нет того, что бы он хотел прочесть, он не пойдет читать другое — а просто не пойдет читать. Он займет время фильмами, сериалами, другими вещами. Из-за ограничений последних лет не выходит большое количество книг: читатели не читают, издатели не получают денег, а книжные медиа — ту аудиторию, которую могли бы получить.
Но при этом российское книгоиздание все еще очень и очень разнообразно. У нас довольно парадоксальный рынок: очень большое количество наименований при низком среднем тираже. Да, разнообразие обеднело, но пока это еще не массовое вымирание, как в биологии. Поэтому посмотрим. Пока живем.
— В одном из интервью ты говорил: не хотелось бы, чтобы сложные времена оказались главным залогом хорошего искусства. А можешь ли ты вспомнить книги про опыт счастья?
— Нам, конечно, таких книжек не хватает. Первое, что мне пришло в голову — «Город женщин» Элизабет Гилберт. Во второй половине книжки, когда героиня вроде бы уже прошла через главный конфликт и ничего особо от жизни не ждала, происходит очень тонкая и красивая и история.
Мне очень нравится, как хрупкие моменты счастья в своих книгах рисует Бакман. Особенно в его трилогии: «Медвежий угол», «Мы против вас» и «После бури».
Люблю «Письмовник» Михаила Шишкина, финал книги. Или, например, финал «Ракового корпуса» Солженицына — про эмоцию освобождения.
А бывают просто моменты, когда ты читаешь и понимаешь, насколько автор смелый и попадает в тебя, во время, в эпоху. Например, книжки Алексея Поляринова, Дмитрия Захарова, Анны Немзер. Это не совсем книги про опыт счастья — но то, что дает счастье.
Автор текста и фото: Ева Реген
«Фальтер» публикует тексты о важном. Подписывайтесь на телеграм-канал, чтобы не пропустить.
Хотите поддержать редакцию? Вы можете поучаствовать в сборе средств. Спасибо 🖤