«Простота, граничащая с гениальностью». Музыкальный журналист Денис Бояринов — о жизни, смерти и песнях Виктора Цоя

— Как вы познакомились с музыкой Цоя?

— Это был 90-й год, мне было десять лет. Я тогда жил в Сибири, а брат в очередной раз приехал из Москвы и привез новую музыку. Больше всего среди этих кассет меня зацепила группа «Кино»: альбомы «Группа крови» и «Звезда по имени Солнце».

Позже в тот же год случилась трагическая автокатастрофа, в которой погиб Цой — это был сильный удар для меня. Я открыл для себя героя — и тут же его не стало. Об этом событии написала даже «Пионерская правда» — оно стало объединяющим для страны.

Еще одно мое важное воспоминание связано с «Черным альбомом», посмертно изданным, который я упросил купить отца. Он стал событием в российской звукозаписи тех лет: альбом был оперативно закончен музыкантами «Кино» и издан пластинкой на частном лейбле. Ее распространили огромным тиражом по всей стране, альбом продавался даже в киосках «Союзпечати». К пластинке прилагались постер и, что уж совсем беспрецедентно, полиэтиленовый пакет. Тогда полиэтиленовый пакет был невероятно модной фишкой.

Группа «Кино» дала мне тот опыт рок-фанатства, который я до этого видел только в американских фильмах: все эти комнаты тинейджеров, обклеенные плакатами с рок-звездами. При этом Цой был не заграничным, а своим — моим соотечественником, живущим со мной в одно время. Думаю, похожее чувство испытали многие мои сверстники.

— В материале для Colta.ru «Цой и пустота» вы писали, что Цой — единственный в иконостасе русского рока. Почему вы так считаете?

— По поводу этого утверждения со мной спорили тогда и будут спорить сейчас. Цой, конечно, не единственный — но один из первых всеобщих рок-героев. Пожалуй, только Егор Летов может с ним сравниться в масштабе признания.

С момента гибели Цой имеет неоспоримый статус суперзвезды и вряд ли этот статус потеряет. В русскоязычном мире он создал и воплотил архетипическую модель рок-героя, живущего ярко и уходящего на взлете. Причем он сам себе это напророчил: «И способен дотянуться до звезд, не считая, что это сон, / И упасть, опаленным Звездой по имени Солнце».

У него был талант быть рок-звездой. Это само по себе редко случается. А он, к тому же, он был рок-звездой в обществе, где рок-звезд, считай, и не видели.

Цой попал в переломный момент крушения советского мира: сначала общество жило по одним законам, а потом стало жить по совсем другим. Многие его современники — не только музыканты и художники — в этот момент были растеряны и дезориентированы, некоторые так и не приняли перемен. Но лидер «Кино» вел себя как человек, готовый к будущему и словно предвидевший его. За невероятно короткий период — от дебютного магнитоальбома «Кино» до последнего «Черного альбома» прошло всего восемь лет — Цой успел сделать очень многое.

Конечно, у него были предшественники — например, принадлежащие к более старшему поколению Борис Гребенщиков (признан Минюстом иноагентом — прим. «Фальтера») и Майк Науменко, на которых он по юности ориентировался. БГ и Майк играли в рок-звезд перед тусовщиками Ленинграда — контркультурной молодежью. А Цой, переняв у них эту игру, очень естественно развернул ее на большую аудиторию, на всю страну, и действительно стал рок-звездой, объединяющей миллионы. Стал в этом смысле первым.

Он интуитивно понимал, что нужно делать, и мыслил как вдумчивый продюсер: представлял «Кино» рок-группой, действующей внутри шоу-индустрии, которая тогда в СССР только-только начала формироваться; менял директоров; хотел создать альтернативный «Кино» проект — бойбенд вроде «Ласкового мая»; успешно снимался в большом кино. По намеченному Цоем маршруту пошли Кинчев, Шевчук и Бутусов, продолжая нести идеи русского рока на стадионы. Каждый, конечно, по-своему.

Жаль, что Цой ушел так рано — его потенциал совсем не был реализован, только обозначен. Он ведь, по большому счету, так и не записался в нормальной студии, так и не выпустил альбом, который бы удовлетворил его по звуку, так и не снял полноценный видеоклип. Останься Цой жив, история русского рока могла бы сложиться по-другому. Это была бы гораздо более интересная и влиятельная музыка, чем сейчас. Но в конце 80-х — начале 90-х произошла череда трагических смертей: Башлачев, Цой, Науменко, Дягилева — и в результате, как пел Егор Летов, «пластмассовый мир победил».

— Что Цой продолжает делать для музыки посмертно?

— Во-первых, его песни нисколько не устарели и не забылись. Несколько лет назад группа «Кино» вернулась на стадионы, перезаписав песни в саунде современного качества, но нисколько не изменив их сути. Модернизация не потребовалась ни в текстах, ни даже в музыкальной стилистике. Далеко не весь рок 80-х так легко и безболезненно переносится в наше время — при всей моей нежной любви к нему.

Во-вторых, мы постоянно видим отражения — если не сказать реплики — Виктора Цоя в современной культуре. Нет-нет да и копируют его звуковые решения или интонации как молодые группы, так и состоявшиеся музыканты. Конечно, на ум приходит Земфира (признана Минюстом иноагентом — прим. «Фальтера»). Очевидно, у нее есть два главных музыканта в жизни: Виктор Цой и Том Йорк.

— Как устроена поэтика Цоя? Каким образом работает умолчание его текстах?

— В песнях Цоя есть та самая простота, граничащая с гениальностью. Цой — мастер многозначных пауз и умолчаний. Свободное пространство, в котором автор то ли утаил, то ли зашифровал что-то, позволяет слушателю самому додумывать и догадываться. Это многократно расширяет возможности для трактовки песен — и со временем тексты не превращаются в затертый набор клише.

Вспоминается такой почти анекдотичный случай. На одной из встреч со слушателями Цоя спросили: «Виктор, скажите, пожалуйста, что означает „у-у, транквилизатор“?» Он, мгновенно, не задумываясь, ответил: «У-у — это бессмысленный набор звуков, а транквилизатор — это лекарство». В этой истории, как мне кажется, вся суть гениальной лапидарности Цоя. За песней «Транквилизатор» стоит личная, драматичная история из жизни музыканта — она, кстати, рассказана в нашей книге. Так что этот припев — уж точно не бессмысленный набор звуков, но Цой не стремится все объяснить — ни в песне, ни в интервью. Он вообще придерживался позиции «если надо объяснять, то не надо объяснять». Но каждый, кто хоть раз имел дело с транквилизаторами, поймет все, что Цой хотел сказать, только по одному этому «у-у». И так со всеми песнями Цоя: с одной стороны, вроде бы они простые до наивного, с другой стороны — там, в этих паузах и лакунах, мерцает и глубина, и загадка.

Скажем, если взять последний период Цоя — так называемый «героический» — можно легко объяснить, «из какого сора» он вырос. Виктор Робертович любил черный цвет и боевики восточных единоборств с Брюсом Ли — и написал ряд песен, которые могли бы войти в саундтрек подобного фильма с ним в главной роли. (Кстати, «Звезда по имени Солнце», задавшая тон этому периоду, был написана именно так — для фильма «Игла», в котором снялся Цой.). Мир, который он создал в этих песнях — мир, где между землей и небом идет бесконечная война. А человек в этом мире — герой, обреченный на одиночество и, судя по всему, на поражение. Он осознает это, но продолжает идти за своей гибельной звездой. Это резонировало с чувствами и мыслями молодых романтиков и 80-х, и 90-х, и нулевых — и продолжает резонировать сегодня.

Если проводить аналогии с миром искусства — а Цой, в том числе, был очень интересным художником — на мой взгляд, он занимался поп-артом в рок-музыке. Его текстам были присущи простота, лаконизм, эффектность. Умение превратить повседневный образ — например, троллейбус или порядковый номер на рукаве — в универсальную метафору экзистенции (речь идет о песнях «Троллейбус» и «Группа крови» — прим. «Фальтера»). Чем-то подобным в искусстве занимались художники поп-арта.

— Расскажите, пожалуйста, о вашей книге «Цой. История рок-звезды в буквах и картинках», вышедшей в 2024 году. Как возникла идея?

— Это была идея издательства «Альпина» — совместный продукт писателя и художника. И когда издательство пришло ко мне с предложением сделать иллюстрированную книгу для юношества про русского рок-музыканта, я подумал, что таким героем — объединяющим разные поколения — может быть только Виктор Цой.

Формат многое определил: когда в книге большое внимание уделяется рисунку, приходится уменьшать количество текста. А это достаточно сложная задача — ограничиться исчерпывающим минимумом.

Маша Шишова — изумительная художница, которая невероятно въедливо и дотошно отнеслась к делу. Ее иллюстрации не просто эффектны, но еще и очень точны и правдивы — в них учтено огромное количество фактуры: характеры людей, детали одежды, приметы времени, марки инструментов.

— Что для вас было самым важным в работе над книгой?

— Я привык писать тексты для взрослых, и для меня было важно суметь написать книгу, которая была бы понятна и интересна и взрослым, и детям. Текст, который был бы по-цоевски прост, ясен и лаконичен, но при этом насыщен информацией и смыслом.

Еще для меня было важно написать эту книгу с максимальной документальной точностью. Биография Цоя и его ближайшего окружения, дух эпохи, истории создания альбомов «Кино» и конкретных песен — все это, как ни странно, уместилось в эту компактную книжку. Я прошерстил все доступные источники о Цое, поговорил со всеми оставшимися в живых участниками «Кино» — Георгием Каспаряном, Александром Титовым и Игорем Тихомировым. Сын Виктора и продюсер «Кино 2.0» Саша Цой с большим интересом отнесся к идее создания этой книги и сильно помог в работе над ней, а также стал ее первым читателем. Приятно отметить, что правок от него практически не было.

— Какие еще книги вы можете посоветовать тем, кто интересуется «Кино»?

— Если вы интересуетесь Цоем не как мифом, а как человеком, то, в первую очередь, мемуары людей, которые близко с ним общались. Воспоминания первой жены и первого директора «Кино» Марианны Цой «Точка отсчета». Прекрасную книгу написал Алексей Рыбин, основавший с Цоем группу и записавший альбом «45», “— «„Кино“ с самого начала». В книгах Джоанны Стингрей, лучшей американской подруги Виктора, можно найти немало историй и фотографий, передающих его характер и дух времени.

Если вы хотите энциклопедической подачи материала, то Виталий Калгин (журналист и музыкальный критик — прим. «Фальтера») написал несколько книг про Цоя и «Кино». Стоит читать последние версии, так как в этих изданиях постоянно что-то дополняется.

— Есть ли важные моменты, которые люди часто упускают в разговоре о Цое?

— Во-первых, когда я собрал книжку о нем и нарисовал хронологию, меня поразило, какой гигантский путь Цой проделал всего за восемь лет: сколько за это время было записано песен и альбомов, сколько дано концертов. Некоторые одну книгу или пластинку пишут восемь лет.

Во-вторых, меня удивило, насколько оказался беден быт и повседневный мир рок-звезды. Последний адрес Цоя — это скромная квартира в Коньково, которая принадлежала не ему, а его возлюбленной Наташе Разлоговой. Злосчастный «Москвич-2141» достался ему за огромные деньги и по большому блату. Последний альбом Цоя был записан в деревянном сарае на портативный четырехканальный магнитофон. Но это не помешало сделать песни, которые до сих пор живут.

При этом в ленинградской тусовке довольно рано стали говорить, что Цой зазвездился. Например, зимой он стал носить волчий полушубок, чем повергал в недоумение знакомых и коллег. Как это, наш Витька? Он всегда, конечно, форсил и модничал, но тут — шуба. Как у рок-звезды, как у Джаггера. Но он же реально был наш Джаггер. Однако этот полушубок Цою до сих пор припоминают.

Еще была история, когда Цой пришел в гости на какую-то тусовую квартиру в Питере, а вместе с ним — два телохранителя. Это был слом тогдашней реальности. Цой, в полушубке и с телохранителями, был одной ногой в мире ленинградских коммунальных кухонь, а другой уже стоял в новом постсоветском будущем. Жаль, что это будущее для него так быстро схлопнулось. Со стадиона в «Лужниках» он уезжал как триумфатор, как Мик Джаггер, на генсековской «Чайке», а потом — все: «Москвич-2141», мокрая трасса, встречный «Икарус».

А в-третьих и в-главных, история возвращения «Кино» с песнями Цоя в 2020-м — как мне кажется, уникальна для мирового шоу-бизнеса. Ведь невозможно вернуться на сцену с того света. А у Виктора Цоя получилось.

Ранее «Фальтер» публиковал материал «Егор Летов и конец русского авангарда» о поэзии лидера «Гражданской обороны».

Мы выпускаем тексты о важном. Подписывайтесь на телеграм-канал, чтобы не пропустить.

Хотите поддержать редакцию? Вы можете поучаствовать в сборе средств. Спасибо 🖤