Хочется верить, что литература — это нужные слова в нужное время. Поэтому к концу года мы вспомнили книги, помогающие вывезти.
Среди этих текстов — история поиска свободы, исследование нежелания работать и литературный стендап, который мы заслужили.
Среди этих текстов — история поиска свободы, исследование нежелания работать и литературный стендап, который мы заслужили.
Ева Реген
Главный редактор
«Моя семья и другие звери» Джеральда Даррелла
— Недавно встретила в сторис у приятельницы — писательницы Марины Кочан — эту книгу и провалилась в воспоминания. Пожалуй, это произведение я перечитывала больше всего раз в жизни, в детстве была им просто одержима.
Эта невероятно смешная и по нон-фикшеновски познавательная книга рассказывает о переезде британской семьи на греческий остров Корфу (кстати, один из братьев автора — писатель Лоренс Даррелл). В ту пору Джеральд — пацан школьного возраста, а его главное увлечение — животный мир. Любовь к фауне он пронесет через всю жизнь, впоследствии основав Джерсийский зоопарк, специализирующийся на сохранении исчезающих животных. Он несет домой любых зверей, которые ему попадутся: от сорок до скорпионов. (А его маневр с чайкой я повторила сама во взрослом возрасте, подобрав озерную птицу на улице с перебитым крылом и приручив.) Наблюдения Даррелла за животными завораживают — настолько, что я через всю жизнь пронесла любовь к изумрудным жукам-бронзовкам.
Мама, братья и сестра Джеральда вынуждены мириться со зверями дома, что постоянно приводит к комичным ситуациям. И будьте спокойны: в книге достаточно максимально черного юмора.
Неплохой тест на ваше потенциальное отношение к этому тексту — благодарность автора супруге: «Моей жене, радовавшей меня гомерическим хохотом во время чтения рукописи, после чего следовало признание, что это ее так забавляли мои орфографические ошибки».
Эта невероятно смешная и по нон-фикшеновски познавательная книга рассказывает о переезде британской семьи на греческий остров Корфу (кстати, один из братьев автора — писатель Лоренс Даррелл). В ту пору Джеральд — пацан школьного возраста, а его главное увлечение — животный мир. Любовь к фауне он пронесет через всю жизнь, впоследствии основав Джерсийский зоопарк, специализирующийся на сохранении исчезающих животных. Он несет домой любых зверей, которые ему попадутся: от сорок до скорпионов. (А его маневр с чайкой я повторила сама во взрослом возрасте, подобрав озерную птицу на улице с перебитым крылом и приручив.) Наблюдения Даррелла за животными завораживают — настолько, что я через всю жизнь пронесла любовь к изумрудным жукам-бронзовкам.
Мама, братья и сестра Джеральда вынуждены мириться со зверями дома, что постоянно приводит к комичным ситуациям. И будьте спокойны: в книге достаточно максимально черного юмора.
Неплохой тест на ваше потенциальное отношение к этому тексту — благодарность автора супруге: «Моей жене, радовавшей меня гомерическим хохотом во время чтения рукописи, после чего следовало признание, что это ее так забавляли мои орфографические ошибки».
Ольга Кондрахина
Обозреватель
«Полиция памяти» Ёко Огавы
— За последние два года мои понятия о поддерживающем сильно изменились. Когда я чувствую, что не вывожу, мне требуется максимально сюжетный роман, чтобы я могла в него провалиться. А еще желательно антиутопия. Почему-то на фоне таких сюжетов я четко чувствую, что в нашем мире сохраняется добро. Всем этим критериям соответствовала «Полиция памяти» — роман японской писательницы о мире, в котором из памяти людей стали исчезать вещи. Правила мира не ясны, но существует некоторая полиция памяти, которая забирает исчезнувшие вещи из обихода и накладывает санкции на тех, кто пытается их сохранить.
«Неработа» Джоша Коэна
Определение через работу всегда было для меня трудным и болезненным. Тут и «синдром самозванца» подбегает из-за угла: мол, достаточно ли ты сделала, чтобы зваться литкритиком? И невозможность идентифицировать себя через соцпроцессы, скажем, через трудовую книжку. Психоаналитик Джош Коэн сильно снизил мою эмоциональную боль: идентификация человека может происходить через «неработу», через всё, кем человек является, когда он не занят. Коэн — мой соулмейт, потому что признается в неприязни к продуктивности и пытается легитимизировать нежелание бегать за капиталистическими достижениями. Возможно, если у вас похожий кризис, книга поможет с ним ужиться.
«Комната Вагинова» Антона Секисова
Антон Секисов — литературный стендапер, которого мы заслужили. Всё, что он пишет, приводит к тихому смеху, — то есть не когда хохочешь в голос, но постоянно хмыкаешь. Недаром один из первых текстов Секисова «Реконструкция» был как раз про неудачника-стендапера, над выступлениями которого никто не смеется. Смех над текстами Секисова какой-то очень спокойный, немного мрачный — словом, литературный. «Комната Вагинова» — роман о филологе Сене, который пытается написать биографию Константина Вагинова и, чтобы сделать это, переезжает в квартиру на Грибоедова, где писатель когда-то жил. Но с этого момента примерно всё в жизни Сени начинает идти не так, что неудивительно: один из соседей похищает и держит в заложниках девушку…
«Подземная железная дорога» Колсона Уайтхеда
— В такие времена помогает осознание, что кому-то может быть хуже, чем тебе. Что бывают времена страшнее и люди безумнее. Роман рассказывает историю девушки по имени Кора, беглянки-рабыни, которая пытается найти свою свободу в предвоенных Южных штатах, следуя секретной «подземной железной дороге». Автор переплетает реальность и вымысел так, чтобы вымышленная «железная дорога» стала почти реальной в моем воображении. Через этот мотив Уайтхед затрагивает глубокие вопросы идентичности, свободы и смысла человеческой жизни. Это исследование души, ее границ и возможностей в условиях крайних ограничений. Я и сам, когда нахожусь в трудном положении, ищу свою «подземную железную дорогу».
«Подземная железная дорога», если говорить о самом понятии, а не о книге — это секретное сетевое движение, возникшее в XIX веке в США. Оно помогало рабам с юга страны сбежать на север или даже в Канаду, где рабство было отменено. Это была организованная система «станций» (часто домов свободных людей), «проводников» (тех, кто активно помогал рабам на пути к свободе) и «пассажиров» (самих беглых рабов). Название «подземная железная дорога» стало метафорой тайных путей и методов, используемых для достижения свободы в условиях гнетущего рабства.
«Подземная железная дорога», если говорить о самом понятии, а не о книге — это секретное сетевое движение, возникшее в XIX веке в США. Оно помогало рабам с юга страны сбежать на север или даже в Канаду, где рабство было отменено. Это была организованная система «станций» (часто домов свободных людей), «проводников» (тех, кто активно помогал рабам на пути к свободе) и «пассажиров» (самих беглых рабов). Название «подземная железная дорога» стало метафорой тайных путей и методов, используемых для достижения свободы в условиях гнетущего рабства.
Данила Гражданкин
Редактор
«Приключения Оливера Твиста» Чарльза Диккенса
— Сложно сказать, что заставило меня прочесть эту книгу. Возможно, желание, проснувшись, схватиться за что-нибудь кроме бутылки, возможно, тоска по культуре, которую я в последний год заменил на мельтешащие картинки о том, как правильно избавиться от жира и не вступать в токсичные отношения.
Так или иначе, я решил одолеть подростковую лакуну. Диккенса я прежде не читал, позорно пропустив этот пункт школьной программы.
Скажу прямо: тот ужас, который я пережил от бесстыдно описываемых страданий героев книги, с лихвой искупил потраченное на нее время. Прошло три дня с тех пор, как я пригубил первую страницу крестного отца Акакия Акакиевича.
Лежа на полу, взъерошенный и возмущенный, я держал в руках зелененькое советское издание «Оливера Твиста» и понимал, что: во-первых, пол теплый, во-вторых, мне сейчас не приходится воровать еду и произносить пространные речи о своих горестях вздорным англичанам.
Грустно, сурово, грубо, целительно.
Так или иначе, я решил одолеть подростковую лакуну. Диккенса я прежде не читал, позорно пропустив этот пункт школьной программы.
Скажу прямо: тот ужас, который я пережил от бесстыдно описываемых страданий героев книги, с лихвой искупил потраченное на нее время. Прошло три дня с тех пор, как я пригубил первую страницу крестного отца Акакия Акакиевича.
Лежа на полу, взъерошенный и возмущенный, я держал в руках зелененькое советское издание «Оливера Твиста» и понимал, что: во-первых, пол теплый, во-вторых, мне сейчас не приходится воровать еду и произносить пространные речи о своих горестях вздорным англичанам.
Грустно, сурово, грубо, целительно.
Обложка: кадр из фильма «Сияние» (1980)
«Фальтер» публикует тексты о важном, литературе и свободе. Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить.
Хотите поддержать редакцию? Прямо сейчас вы можете поучаствовать в сборе средств. Спасибо 🖤
Хотите поддержать редакцию? Прямо сейчас вы можете поучаствовать в сборе средств. Спасибо 🖤