Как заниматься литературой и не ***уться? Три письма от редакторов «Фальтера»

— Всем привет! Мой рассказ будет про историю «Фальтера» и дикие будни медиаменеджера. При этом кажется, что меня поймет любой, у кого есть свое дело — будь то писательство или блог.

Я за свою жизнь успела поработать литературным редактором и шеф-редактором спецроектов в СМИ. Мне всегда хотелось подружить эти два интереса — литературу и журналистику. Но на людей, занимающихся литературными проектами, я смотрела с довольно большим сочувствием. Много работы после работы, никакой личной жизни — так я это себе представляла.

И вот однажды свободолюбивая концепция «Фальтера» пришла ко мне просто вдруг — из ниоткуда. В этом было даже что-то фатальное. Я подумала: ну ладно, может быть, литературное медиа — это всё-таки весело.

Объявив о запуске, я назвалась главредом всего этого. Потому что в самом начале надо было сделать вид, что всё серьезно. Типа если есть главред — значит, есть кто-то еще (на тот момент не было). По счастью, в проект поверили прекрасные люди, которые превратились в команду из шести человек.

Во многом благодаря знакомствам в литературной и журналистской среде мы довольно быстро собрали ядро аудитории, а также упоминания в СМИ и блогах. В общем, была дикая эйфория.

Но буквально через месяц после запуска я лишилась основной работы. Тогда же была мобилизация, я сидела где-то в Тбилиси и переписывалась с авторами, которые тоже ехали куда-то в Тбилиси. У многих случился ступор, авторы не понимали, зачем писать. Но кажется, что такая работа очень важна сейчас.

Искусство не убережет нас от катастрофы. Но поможет нам найти точку зрения на нее посмотреть и способ проживания. Поэтому писать сейчас — возможно, даже важнее, чем раньше.

Думаю, вера в это дала мне сил пережить всё, что было дальше. Забегая вперед, скажу, что за год я четыре раза меняла работу. А также познакомилась с тем, что называется предпринимательскими эмоциональными качелями. Ты постоянно скачешь от состояния «Вау, как классно» до «Охренеть, какая жесть».

Каждый день я просыпаюсь, увидев пачку писем в соцсетях и в почте. Какое-то время я ловила панику по этому поводу, пока не обнаружила, что можно отвечать не в ту же секунду. И в целом мне однажды пришлось признать, что я не всесильна, как бы ни старалась. Я жертвовала многими вечерами и выходными, чтобы вытащить проект. В тот период меня поражали люди, которые говорят, что много работают, но успевают сходить на маникюр или в барчик. Я виделась только с семьей и с редакцией «Фальтера».

И знаете, очень хорошо бывает порассуждать про баланс работы и жизни. Про то, как важно себя беречь и всё такое. Но если человек говорит такое и занимается литературой или журналистикой — я ему скорее не верю.

К слову, важным вложением в мою занятость стали новые законы. Писать, публиковать что-то стало сложнее чисто технически. Я из семьи юристов и в свое время решила, что буду редактором, встала в позу. Но в последние полгода читаю законы чаще, чем книги. И как-то раз, поймав одного юриста на ошибке, осознала: приехали. Я знаю российское законодательство.

Но были и хорошие новости. В какой-то момент мы поняли, что нас начали воспринимать всерьез. При этом я уверена, что были и есть люди, которые восприняли нас с подозрением. Типа: что за фрики? Я убеждена, что подобной реакции бояться не нужно. Нужно преодолевать страх и гнуть свою линию. По моему опыту, людям необходимо время, чтобы вписать тебя в свою картину мира.

Нас заметили очень видные литературные проекты, которые стали просить о партнерстве, упоминаниях, анонсах. В какой-то момент мы созрели настолько, что начали сотрудничать с издательствами. Они высылают нам книги по запросу, а мы рассказываем о них. В общем, так мы начали работать за книги — уже кое-что. От нас, к слову, идут продажи, так что мы, можно сказать, поддерживаем российское книгоиздание.

Продолжая разговор о зарплате. В какой-то момент мы шутили, что у нас в редакции пятеро из шести человек — безработные, год оказался непростым для всех. Часть нашего дохода — литературное редактирование и консультации. Основной же наш доход — донаты, которые я торжественно всем раздаю время от времени. Себе я исторически не плачу, потому что бог со мной. И если вы захотите нас поддержать, это, конечно, будет здорово. Благодаря донатам мы сейчас пилим сайт, смогли провести первое мероприятие и вообще не закрыться.

Конечно, милый фидбэк, комментарии, реакции тоже дико воодушевляют. Помню, однажды мы получили письмо с пометкой «Логотип, которого вы не просили» — наша читательница Анна Вастержинская решила сделать для редакции что-то приятное. Этот логотип и стоит сейчас у нас на аватарке.

Прикольно, что про нас часто говорят как про стильное медиа — это во многом заслуга фоторедактора Иры Коплановой. Стиль — часть стратегии, мы много думаем об этом. Нам хочется искать новый визуальный язык для разговора о книгах, интерпретировать текст в картинке. Речь идет и о маркетинге: мы пытаемся сделать образ литературы более привлекательным.

Говоря о редакции: у нас нереально стрессоустойчивая и гармоничная команда. Очень важно работать с людьми, которым доверяешь. В редакции, к слову, есть много золотых фраз на злобу дня. Вот парочка от редактора прозы Анжелы: «Лед тронулся, а мы нет» и «Так про** становится вдохновением».

Собственно, без про**ов обойтись невозможно. И это нормально. В первый год мы изучали повестку, учились в ней жить. Отлаживали процессы и потихоньку переосознавали себя. «Фальтер» растет вместе с нами.

В ретроспективе стало также ясно, что «Фальтер» — не то чтобы случайная история. Несмотря на крайне тяжелую ситуацию в мире литературы, открылось много новых проектов. Зины, медиа, редакции. Только за последнее время — издательства Freedom Letters и «Да», книжное медиа «Билли». И стало ясно, что мы — просто часть этого течения, реакция на происходящее.

Возвратимся к вопросу «Как заниматься литературой и не ***уться». Как бы на него ответить? Я пишу с раннего детства и знаю, насколько занятия литературой бывают изнурительными. И недавно задала себе вопрос: а зачем мне вообще продолжать писать?

Максимально честный ответ, который я себе дала, звучал так. Без литературы было бы еще хуже. Может, это звучит не так жизнеутверждающе, как хотелось бы, но как есть. Так пусть же хуже не становится, а литература продолжает быть источником важных смыслов.

— Привет! Я литературный редактор и координатор издательских проектов. Работаю с программами грантов и субсидий в издательствах «Детское время» и «Лимбус Пресс», разбираю тексты молодых писателей на фестивале «Как хорошо уметь писать», работаю в команде книжного бота «Ленивый читатель», а еще изучаю цифровую гуманитаристику и обложки. В общем, я в книгах давно и, судя по всему, надолго.

С Евой и другим редактором «Фальтера» Владой мы познакомились в вузе. Тогда каждый третий преподаватель нам говорил: «Вот выпуститесь, откроете свое издательство или агентство…», а мы такие: «Боги, нет, только не это». И вот мы здесь.

Очень рада, что Ева начала свое медиа. Считаю, что у нас мало площадок для разговора о литературе. Мало — потому что современная литература всё еще как будто невидима. Возможно, это стереотип, буду рада разувериться в нем.

В «Фальтере» я занимаюсь прозой и делаю это все вместе с Евой. У нас прошли опен-коллы для прозаиков, поэтов и критиков. Еще мы успели поработать в партнерстве с литературной мастерской писателя Евгения Бабушкина, ждите осенью текстов. Они все очень разные — и все хорошенькие. Кстати, в этом сезоне мы снова объявили партнерский опен-колл.

У нас уже получилось сделать многое, что давно хотелось, но для чего не было пространства. А тут такая возможность — делать так, как хочется. Например:

1. Быстро отвечать на заявки, предупреждать о времени ожидания и дежурить в день дедлайна.

Мы решили, что у нас найдется пара минут на сообщение «Спасибо. Ваша заявка принята, вернемся с ответом не позднее такого-то числа». Ожидание — это страх и стресс. Если мы можем его снизить, то хорошо бы.

Как-то раз в день дедлайна мы дежурили до полуночи, чтобы быстро ответить «Всё ок, получили!». Самое большое число заявок, конечно, пришло именно тогда, так что у нас было несколько трогательных переписок в духе: «Здравствуйте, залетаю в последний вагон уходящего поезда…» — «Здравствуйте! Всё ок, ваша заявка принята!» — «Ого! Вы тоже не спите? Спасибо!»

2. Найти форму для работы с авторами, чьи тексты нам не подошли.

Мы понимаем, что обычно автор получает «отказ без объяснения причин» или тишину. Наши мощности не позволяют нам давать подробный фидбэк, но мы всё равно поставили такую задачу. И пока читали тексты опен-колла, собрали «типичные ошибки» и рекомендации. Как результат — подготовили большой материал. С одной стороны, это полезная обратная связь: материал актуален для каждого текста из непринятых. С другой — это задает контекст: какие критерии мы выставляем. Такая навигация для авторов на будущее.

3. Подробно поговорить о тексте с теми, кто прошел.

Речь идет о развернутых рецензиях и созвонах. У меня были авторы, с которыми мы созванивались по 2–3 раза — на час, на два, три. Очень подробный фидбэк, много совместного мозгового штурма. И потом — самостоятельная или совместная работа.

Как результат: да, у нас вышли еще не все тексты первого опен-колла. Где-то по причине «автор переделывает», где-то по причине «Анжела не успевает/слегла и просит отнестись с пониманием». Однако все ходы записаны и все долги будут розданы. К сожалению, у меня были непростые весна-лето, но я честно предложила авторам: мой факап, предлагаю в качестве компенсации разобрать пару других ваших текстов.

Дико благодарна авторам за доверие и открытость. Так близко к тексту подпускать, серьезно его переделывать — ух, это смело. Рада, что всё получается. Все набитые шишки первого сезона учитываем на будущее.

Так что работаем долго, зато очень внимательно. А еще вся эта долгая работа окупается. Например, приходит автор и говорит: мы переделывали рассказ три раза, но мне понравилось, давай еще поработаем? Или: благодаря тебе рассказ сложился, теперь я смотрю иначе на весь сборник, спасибо! Или: у меня так и не получилось упаковать всё в рассказ, но теперь я пишу роман в этом сеттинге!

Собственно, я присоединилась к «Фальтеру» потому, что мне не хватало всей этой движухи. Лаборатории, сотворчества. Всё же большая часть моей работы — это работа с уже утвержденными текстами. Мне нужна была ситуация риска: да, есть текст, он классный в своей идее, но ему нужно еще много работы. Ну и что? Давайте рискнем! Да и много работы проще делать вместе.

Ева предложила тему для писем «Как заниматься литературой и не ***уться». Сначала я прошла все стадии отрицания (мы уже сошли с ума, все уже сошли с ума), но постепенно собрала несколько тезисов, почему, как мне кажется, работа с литературой помогает сберечь кукуху.

1. Всё закончится.

Работа с литературой и книгами — проектная работа. Какой бы ни был [***...] проект, он конечен. Будет новая интересная история, будет новый проект. Через год или два, возможно, вы осознаете: «Ого, а из-за чего я так переживал тогда?» Это как смена времен года. Будет новое лето, будут белые ночи.

2. Литература субъективна (а значит, один отказ — не приговор).

Издательская модель сейчас устроена не так, как в советское время, когда по сути было одно издательство и один список требований к произведениям. Сейчас много издательств, журналов, медиа. И у каждого главреда свой вкус и взгляд. Поэтому один отказ не может быть приговором — надо предлагать дальше. В конце концов, вызвать себя на челлендж «Собери 100 отказов от издателей». И вряд ли у вас получится.

3. Никто не один.

Литературный проект делается в команде. Есть коллеги, есть читатели. У авторов есть редакторы, а у авторов — редакторы. Эта связь и ответственность, которая может ощущаться отягощающей, — в то же время поддержка: той стороне это нужно, той стороне не плевать. Значит, всегда нужно кому-то еще, не только тебе.

4. Литература прокачивает эмпатию и понимание других.

Это делает мир не таким радикально полярным, но более понятным, более безопасным. Пока мы изучаем мир, героев, людей, себя, других. Это бывает чертовски сложно и даже больно в моменте, но результат облегчает нам жизнь.

5. Работа с литературой — всё еще здоровый эскапизм.

Мы проваливаемся в другой текст, в другой мир, совершаем небольшое путешествие. И возвращаемся немного другими. Как из гор или леса. И это маленькое путешествие растягивает наше субъективное время и разрушает день сурка.

6. Литературное сообщество — маленькое.

Что может пугать или расстраивать, но мне кажется, это скорее поддерживает: прийти на мероприятие, увидеть знакомые лица. Возможно, обменяться мнениями после или продолжить вечер.

7. Любая работа с литературой — вложение в будущее.

Это как «делай добро и бросай его в воду». Бросил текст, а от него — круги и реакции. И всё это — часть литературного процесса.

Как-то так — суммируя год работы с «Фальтером» и семь лет работы с книгами. Возможно, многие тезисы покажутся очевидными. Но может, и нет. Это слова, которые мне сейчас самой хотелось бы услышать.

— Привет! В «Фальтере» я отвечаю за обзоры на книжные новинки, рецензии и литературные тосты. Надеюсь, у меня получилось оптимистичное письмо на тему «Как заниматься литературой и не сойти с ума».

Оптимистичное, потому что я уверена: литература — это вообще единственный в мире способ не сойти с ума. Ведь всяческое искусство имеет под собой главную функцию — осмысление действительности и, как следствие, выживание. Остальное — по типу нравственного воспитания и так далее — функции вторичные, на мой взгляд.

Я бы хотела рассказать, как пыталась не сойти с ума вместе с литературой в разные периоды моей жизни с разной степенью успеха и неуспеха. Может быть, это вдохновит вас заниматься литературой или быть любопытным читателем. Именно на читателях литература и держится.

Хотелось бы, чтобы это письмо получилось оптимистичным еще и в том плане, что я готова утверждать: литературой может заниматься любой человек вне зависимости от происхождения и образования. Это очень большой миф — про аристократа в седьмом поколении или филолога с пеленок. Мы чаще всего простые ребята. Я, например, из семьи людей, которые работали на заводе, и до 8-го класса говорила зво́нит. Так бывает.

У любого есть право говорить об искусстве. Так человеческое существование делается наполненным. И критическое письмо. И само искусство.

Но теперь вопрос: как девчонка, которая говорит зво́нит, может прийти к литературе? Например, через классику. Она по-прежнему выполняет роль мостика: это и сильные посылы, и огромный кредит доверия к автору. Я, например, увлеклась Достоевским в школе (простите, толстовцы), и, как бы банально это ни звучало, он стал моей эдакой путеводной звездой.

Увлечение Достоевским, особенно в подростковый период жизни, дарует убеждение, что ты вообще всё понял. (Так ещё, на мой взгляд, работает Виктор Олегович Пелевин, но он дает это великое ощущение вообще до старости.)

Так вот, Достоевский дарует убеждение, что ты разбираешься в своей жизни, в религии, в покаянии, в литературе и в том, как вести себя с другими людьми. Но самое жуткое и прекрасное, что именно Достоевский дал мне убеждение, будто я крутой читатель и крутой писатель. И тем самым привел к двум знаменательным событиям.

Событие первое. Я съездила в Липки — это литературный форум, где собирались совершенно разные люди, в том числе городские сумасшедшие. Меня поразило, что если ты пять дней проводишь с теми, кто дает не лучшие советы и агрессирует, но при этом говоришь о литературе и искусстве — жизнь всё равно становится невообразимо прекрасной.

А еще, конечно, поразило, что гениальным писателем я не оказалась :(

Событие второе. Я прочитала книгу Павла Крусанова «Мертвый язык» и поняла, что мертвый язык — не только латинский, но и тот, который выражает современную жизнь через устаревшие мысль и слог. Если ты говоришь языком Достоевского, а затем выходишь из мира текста, чтобы использовать совсем другие слова — ты не автор. Может быть, подражатель, не больше.

Для настоящей литературы нужно искать новый язык, без выражения нового мира не получится литература. Меня поразило даже не то, что жизнь вне классики существует, и не то, насколько она хороша, но то, что она может существовать вне твоих привычных убеждений. Ты можешь оказаться неправ и косноязычен. Не только в литературе, но и в реальности: мне кажется, это одна из сторон эмпатии. В общем, литература гораздо шире меня, моей жизни и вообще всего, что я могу рассмотреть.

С одной стороны, это грустно. Потому что ушла эйфория от того, что я бесконечно великая.

Но с другой стороны, появилось ощущение: в жизни есть нечто огромное и величественное, то, что переплетает огромный опыт сразу многих людей. Это связано и с тобой, а значит, дает возможность не чокнуться от одиночества и экзистенциальной тоски.

Я начала пытаться наращивать хоть какие-то компетенции в литературе. Где бы ты ни работал, с какими бы друзьями на кухнях книги ни обсуждал, тебя ждет один путь — больше читать, больше писать.

Несколько разных изданий, SMM книжного магазина «Все свободны», блоги, школы и много-много текстов... И наконец, я нашла «Фальтер». Не издание, а крутую команду.

Я как-то сразу поверила в этот проект. После начала СВО была в кризисе: экзистенциальном, денежном. Люто выгорела из-за работы. Очень хотелось помогать другим через тексты. Потому что, опять же, я чувствую, что это способ выжить не только для меня, но и для многих других людей.

Мы встретились с Евой в баре, придумали формат литературного тоста решили что-нибудь пробовать. И понеслась! В том смысле, что я поверила в «Фальтер» во второй раз.

Ева круто фактчекала тексты и при этом бережно подавала критику. Анжела не менее бережно работала с художественными текстами. Я, конечно, понимала, что где-то есть путь правильной редактуры, а не «давай я скажу про тебя гадость, потому что ты этого достоин». Этот путь я нашла здесь.

Наша фоторедактор Ира Копланова делала стиль, что тоже удивительно, потому что литература не привыкла быть визуальной средой. Журналистка Настя Рожкова написала важное для судьбы «Фальтера» письмо о нем в рассылку «Бумаги» «Вдох. Выдох» (издание признано иноагентом — прим. ред.).

А наша редакторка Влада Петрова — для меня эталон этичности. Не в том смысле, что она в белом пальто красивая (хотя красивая), но ее эмпатия и рассуждения о понимании очень отзываются.

Не только литература, но и любое доброе слово и участие влияют. Я думаю, для того мы и общаемся текстами.

С теми же литературными тостами происходило удивительное: Ева заворачивала мне кучу тостов, хотя казалось бы — бери цитату об алкоголе и пиши всё, что в голову набрело. Но Ева указывала на законы о рекламе алкоголя, законы о еще какой-то неведомой мне ерунде. Я не злилась на правки, потому что чувствовала: это история не про запреты, а про информирование о последствиях. Здесь штраф, здесь срок. Решай, хочешь ли попасть за такую ерунду?

Мы — медиа о свободном слове, но свобода — не в том, чтобы делать всё, что вздумалось. Свобода — в том, что ты понимаешь максимальное количество стратегий и, основываясь на них, делаешь ежедневный этический выбор. К любым рискам начинаешь подходить с трезвой головой и холодным сердцем.

Именно так можно побеждать любые условия. И так сегодня работает свобода.

А литература работает как умение представить множество стратегий и не сойти с ума от их количества. Обрести как можно больше мыслей и слов, чтобы оказаться важным для другого, а значит, и для мира в целом.

Хотите больше текстов о важном, литературе и свободе? Подписывайтесь на телеграм-канал «Фальтера», чтобы не пропустить.

Если вам нравится наша работа, можете поучаствовать в сборе средств — это очень поддержит нас. Спасибо 🖤