Иногда нам хочется чуда. Хочется, чтобы случилось «божественное вмешательство»: какая-то высшая сила пришла и восстановила справедливость. Негодяй получает по заслугам, герой получает награду. Как в старых-старых сказках. Но эти же сказки учат нас быть начеку и бояться своих желаний.
Публикуем рассказ «маленькая аве» Анастасии Эмиль про странные чудеса и опасные желания.
Анастасия работает редактором на телевидении, пишет рассказы, рисует грустных девочек, растения и иллюстрации для литературного журнала «Нате». Ведет группу «ВКонтакте» и телеграм-канал «спи в заброшенном доме». Публиковалась в «Нате».
Публикуем рассказ «маленькая аве» Анастасии Эмиль про странные чудеса и опасные желания.
Анастасия работает редактором на телевидении, пишет рассказы, рисует грустных девочек, растения и иллюстрации для литературного журнала «Нате». Ведет группу «ВКонтакте» и телеграм-канал «спи в заброшенном доме». Публиковалась в «Нате».
— Мы с маленькой аве вместе прыгали по гаражам, пили грузинский чай, мерили дурацкие комбинезоны и собирали кормушки для стрижей. Когда я держала доски, она забивала гвозди.
А потом маленькая аве исчезла так же, как появилась — быстро и беспощадно, остатки грузинского чая забрала с собой.
маленькая аве
маленькая аве случалась со всеми, кого встречала на улицах красных брылей. приехала три месяца назад, примчалась из столицы неизвестной никому горячей страны — и принялась: ремонтировать дедушкин дом, очищать пруд, узнавать, что у кого как — внимательно слушала, и мочки ее ушей вздрагивали каждый раз, когда она слышала жалобы — ей сразу же хотелось исправить что-то, переставить слова в предложении негативном, чтобы вышло предложение позитивное, но маленькая аве держалась — дергался ее правый глаз от напряжения и только — так думалось поначалу.
а потом — пожаловалась апеча, старая, толстая, добрая апеча, как ей надоело просыпаться от солнца, что дует в окно лучами и будит ее так рано, никакие завеси не помогают. тут каждая знает — если солнце захочет разбудить кого-то, он найдет щель и засмотрится в нее своим желтым глазом, защекочет ресницами — так и апеча страдала, лежала потом в черной бане, без света, и грезились ей солнечные круги на полях и знойный писк тысячи комаров.
так услышала это маленькая аве, дернула мочками ушей и пошла дальше по улицам красных брылей собирать недовольства. но на следующее утро просыпается апеча, просыпается поздно, заполдень, петух затух — а солнце не мучает ее, не пытается проникнуть под веки. от радости апеча скинула одеяло и голая пробежалась по дому, выскочила на балкон — раньше вид оттуда был на речку, теперь на длинные струйки полей — не поняла, протерла глаза и еще раз — раньше вид с балкона был на речку, теперь на длинные струйки полей — не поняла, протерла глаза и еще…
за ночь дом апечи изменил направление — выходил солнце на востоке и бил в ее комнату, а в то утро наткнулся на кухню не нашел апечу, повертел глазом, но долго не поморгаешь, пора уж дальше идти-следить. хорошо как — решила апеча и постояла еще на балконе, свистя грудями от счастья.
маленькая аве больше не слышала от нее жалоб — увидела издалека потную белую довольную старуху и продолжила чинить забор. а потом, через несколько часов, пошла на шум магнитофона, знакомиться с новыми соседями — приехали из города, молодая семья, всех зовут на одну букву: багече — муж, баха — жена, багиш — сын, бу — собака, мопс, девочка. загорелые, только вернулись из отпуска, следы от купальников на сженой кожице выглядывают из-под белых футболок; мужчины стройные, культурные, невысокие, только жена — длинная, гибкая, лежит на огромном камне, откуда-то выросшем на их участке, с бокалом в руке. я — говорит — так устала от — обводит их милый коттедж ногтем — всего этого, вы не поверите. там — показывает на надувного фиолетового фламинго — люди! здесь — тычет ногтем в металлические ворота — люди! и все так хотят поговорить! а я не хочу. мужа вырастила, ребенка, собаку, ну, не могу я больше! хочу лежать, чтобы все лишнее там, а я тут, греюсь.
словно знала она, кого просила, но скоро пошли по красным брылям люди с фонарями, кричали — баха! баха! и искали в зарослях и дворах причудливый силуэт с отпускной фотографии, где, как египетская царица, замерла в профиле новая соседка. плакали муж и сын, светили телефонами. а на огромном камне, нагретым солнцем, дремала ящерица с выражением неги на зеленом лице. бу — собака, мопс, девочка — попыталась съесть ее, но ухватила зубами только хвост, и оказался он на вкус горький и соленый одновременно.
а маленькой аве все неймется — она ножками прыг-прыг-прыг между капель — что там сказали школьники друг другу, укрывшись грозовой тучей — самую сердцевину секрета ухватила — вот бы аллочка михайловна, самая молодая учительница среди руководителей шестых классов обратила на меня внимание (хором думали пять ребят). самый старший с некой нечеткостью над верхней губой думал усерднее всех. и вот, сонным школьным утром — невиданное происшествие — пять учеников заболели неизвестным тропическим вирусом. школа превратилась в фантастический госпиталь — они болели три дня тяжело и сладостно, лежали на жестких матах спортзала — аллочка михайловна не отходила от них ни на шаг: меняла им тряпки на лбу и поила чаем, пока школьники наблюдали свои теплые грезы. они, впечатлившись недавно просмотренным фильмом про джунгли, чувствовали себя молодыми экспедиторами и после болезни долго рассказывали всем о своем необычном путешествии, забыв про молодую учительницу — аллочка михайловна же, плюнув на все, уехала в отпуск на острова и осталась там жить.
могло показаться, что маленькая аве начала уставать — неправда, просто все подпривыкли к всякого рода неожиданностям и чудесам. то турбизе пожалуется на грязную воду в колодце, и колодец наполнится стручковой фасолью — жители красных брылей на этой фасоли поправились, давились, но есть продолжали, а за водой стали ездить на родник в соседнее село, решив не наглеть уж слишком; то аптекарша — никто не помнил ее имени — возьми и роди — на что именно жаловалась она, остается загадкой.
закончилось все быстро, скомканно и печально. изгирль как обычно плакала, стонала, но наконец-то смогла выбраться из дома — полусиняя, полулиловая, сжимая в руках окровавленные тряпки — все знали, что муж ее побивает. и когда маленькая аве наткнулась на дрожащую изгирль, прячущуюся за забором, та сказала на ломаном человеческом — я не могу так больше. я хочу все закончить. вообще все. как все закончить?
маленькая аве не стала долго ждать. она зашла за дедушкиным топором, сделала раз-два — какая сильная была маленькая аве, это отметили все: и прокурор, и следователь — сложно поверить в то, что она в два удара топора отрубила голову мужу изгирль, и голова покатилась по всем красным брылям, пьяно здороваясь с каждым встречным, пока не упала в речку. голову не отыскали, похоронили так, а маленькую аве посадили в тюрьму, дали восемь лет. на преступление ее не нашлось ни одного свидетеля, и люди испуганно молчали на заседании, а потом также молча разошлись по домам. так в красных брылях закончились чудеса.
а потом — пожаловалась апеча, старая, толстая, добрая апеча, как ей надоело просыпаться от солнца, что дует в окно лучами и будит ее так рано, никакие завеси не помогают. тут каждая знает — если солнце захочет разбудить кого-то, он найдет щель и засмотрится в нее своим желтым глазом, защекочет ресницами — так и апеча страдала, лежала потом в черной бане, без света, и грезились ей солнечные круги на полях и знойный писк тысячи комаров.
так услышала это маленькая аве, дернула мочками ушей и пошла дальше по улицам красных брылей собирать недовольства. но на следующее утро просыпается апеча, просыпается поздно, заполдень, петух затух — а солнце не мучает ее, не пытается проникнуть под веки. от радости апеча скинула одеяло и голая пробежалась по дому, выскочила на балкон — раньше вид оттуда был на речку, теперь на длинные струйки полей — не поняла, протерла глаза и еще раз — раньше вид с балкона был на речку, теперь на длинные струйки полей — не поняла, протерла глаза и еще…
за ночь дом апечи изменил направление — выходил солнце на востоке и бил в ее комнату, а в то утро наткнулся на кухню не нашел апечу, повертел глазом, но долго не поморгаешь, пора уж дальше идти-следить. хорошо как — решила апеча и постояла еще на балконе, свистя грудями от счастья.
маленькая аве больше не слышала от нее жалоб — увидела издалека потную белую довольную старуху и продолжила чинить забор. а потом, через несколько часов, пошла на шум магнитофона, знакомиться с новыми соседями — приехали из города, молодая семья, всех зовут на одну букву: багече — муж, баха — жена, багиш — сын, бу — собака, мопс, девочка. загорелые, только вернулись из отпуска, следы от купальников на сженой кожице выглядывают из-под белых футболок; мужчины стройные, культурные, невысокие, только жена — длинная, гибкая, лежит на огромном камне, откуда-то выросшем на их участке, с бокалом в руке. я — говорит — так устала от — обводит их милый коттедж ногтем — всего этого, вы не поверите. там — показывает на надувного фиолетового фламинго — люди! здесь — тычет ногтем в металлические ворота — люди! и все так хотят поговорить! а я не хочу. мужа вырастила, ребенка, собаку, ну, не могу я больше! хочу лежать, чтобы все лишнее там, а я тут, греюсь.
словно знала она, кого просила, но скоро пошли по красным брылям люди с фонарями, кричали — баха! баха! и искали в зарослях и дворах причудливый силуэт с отпускной фотографии, где, как египетская царица, замерла в профиле новая соседка. плакали муж и сын, светили телефонами. а на огромном камне, нагретым солнцем, дремала ящерица с выражением неги на зеленом лице. бу — собака, мопс, девочка — попыталась съесть ее, но ухватила зубами только хвост, и оказался он на вкус горький и соленый одновременно.
а маленькой аве все неймется — она ножками прыг-прыг-прыг между капель — что там сказали школьники друг другу, укрывшись грозовой тучей — самую сердцевину секрета ухватила — вот бы аллочка михайловна, самая молодая учительница среди руководителей шестых классов обратила на меня внимание (хором думали пять ребят). самый старший с некой нечеткостью над верхней губой думал усерднее всех. и вот, сонным школьным утром — невиданное происшествие — пять учеников заболели неизвестным тропическим вирусом. школа превратилась в фантастический госпиталь — они болели три дня тяжело и сладостно, лежали на жестких матах спортзала — аллочка михайловна не отходила от них ни на шаг: меняла им тряпки на лбу и поила чаем, пока школьники наблюдали свои теплые грезы. они, впечатлившись недавно просмотренным фильмом про джунгли, чувствовали себя молодыми экспедиторами и после болезни долго рассказывали всем о своем необычном путешествии, забыв про молодую учительницу — аллочка михайловна же, плюнув на все, уехала в отпуск на острова и осталась там жить.
могло показаться, что маленькая аве начала уставать — неправда, просто все подпривыкли к всякого рода неожиданностям и чудесам. то турбизе пожалуется на грязную воду в колодце, и колодец наполнится стручковой фасолью — жители красных брылей на этой фасоли поправились, давились, но есть продолжали, а за водой стали ездить на родник в соседнее село, решив не наглеть уж слишком; то аптекарша — никто не помнил ее имени — возьми и роди — на что именно жаловалась она, остается загадкой.
закончилось все быстро, скомканно и печально. изгирль как обычно плакала, стонала, но наконец-то смогла выбраться из дома — полусиняя, полулиловая, сжимая в руках окровавленные тряпки — все знали, что муж ее побивает. и когда маленькая аве наткнулась на дрожащую изгирль, прячущуюся за забором, та сказала на ломаном человеческом — я не могу так больше. я хочу все закончить. вообще все. как все закончить?
маленькая аве не стала долго ждать. она зашла за дедушкиным топором, сделала раз-два — какая сильная была маленькая аве, это отметили все: и прокурор, и следователь — сложно поверить в то, что она в два удара топора отрубила голову мужу изгирль, и голова покатилась по всем красным брылям, пьяно здороваясь с каждым встречным, пока не упала в речку. голову не отыскали, похоронили так, а маленькую аве посадили в тюрьму, дали восемь лет. на преступление ее не нашлось ни одного свидетеля, и люди испуганно молчали на заседании, а потом также молча разошлись по домам. так в красных брылях закончились чудеса.
Литературный редактор: Анжела Орлова
Автор обложки: Ира Копланова
«Фальтер» публикует тексты о важном. Подписывайтесь на телеграм-канал, чтобы не пропустить.
Хотите поддержать редакцию? Прямо сейчас вы можете поучаствовать в сборе средств. Спасибо 🖤