Рене вскакивает с кровати, как будто из гроба, небытия, Но подходя к зеркалу, не видит ни глаз, ни рта...
Стихи Лилии Макаровой — своего рода причудливая галлюцинация. В них — забытье между сном и явью, двухминутная одиссея в подземном переходе и диалог с башнями ГЭС.
Лилия начала писать стихи, когда играла в театре. Прошло время, условия изменились, но стихи остаются для нее важной частью жизни — как возможность говорить и быть услышанной. Выступала на поэтических вечерах в своих Набережных Челнах и печаталась в сборниках самиздатом.
— Поэзия — это еще один способ коммуницировать с миром и изучать его. Хармс говорил, что стих должен разбивать стекло в окне, я же надеюсь, что стих может найти в хаосе окно — и через его мутное стекло попробовать сказать о своем другому человеку.
Три стихотворения
***
Рене поднимает в небо свой котёл-самолёт, теперь город — не город, он тих и мёртв.
Это дереализация, думает он, это десоциализация, думает он, но натыкается на сирень как глупый шмель, как неловкий слон.
Рене ищет в сирени смысл, очертания носа, скул, тепло губ, но чем больше смыкается ветвей, тем темнее становится вокруг.
Это депрессия, думает он, это апатия, думает он, но в город везут груз за грузом, а следом калек вагон, а следом гул и звон разбитых окон, необорванных верёвок, стульев, убегающих из-под ног.
Рене вскакивает с кровати, как будто из гроба, небытия, Но подходя к зеркалу, не видит ни глаз, ни рта...
Это сонный паралич, думает он, этого просто не может быть, думает он, и погружается в сон, как грустный неловкий слон, как шмель, отравленный нектаром, как птица, окруженная прутьями из дерьма. Сон становится явью, когда Рене закрывает глаза.
Подземный переход
В подземке пахнет цветами и плевками, окурками старыми и свежими газетами, сканвордами неразгаданными, неочищенной рыбой, клеем обувным, мокрой тканью, тихой, прикрытой ладонью, бранью, тем самым псом, который спал тут две ночи подряд, чесал лапой спутанную в комочки шерсть, сопел, во сне убегая от грузовика, а утром с пустым брюхом искал, чего бы поесть. С потолка доносится грохот привычный, стены обещают дать займ и списать долги. Твой путь состоит из одной или двух минут ходьбы, на конце лестницы свет, торчащий знак остановки, вот подземка заканчивается, ты теперь не внутри земли.
***
Мы ехали на велосипедах в лес, через парк, через мост, через ГЭС, мы ехали, пока хватало дороги, пока хватало тропинки и низкой травы. Потом стало сбиваться дыхание, потом стала съезжать с педали нога... Лес и напряжённые провода, гудящие в небе от одной башни и до другой, до третьей, до четвёртой — передай дальше и дальше— за горизонт.
Увязшие в зелени люди, их велосипеды, их кеды, закончившаяся вода. А теперь-то идти куда?..
В небе дружными макаронами висят провода, а под ними, представьте, дорога. — А ты знала, что от напряжения бывают галюны? — Не знала, а ты их видишь? — Кого? — Ну, этих, галюнов. — Пока не вижу. — Ай! — Что, началось? — Ногу щипает что-то. — Ой, и меня щипает. — Блин... — Что? — Это нас током бьёт. — Таааак... Уходим, что ли? — Ага. В небе продолжают гудеть провода. Мы предпочитаем тащить велики по траве рядом. Подальше от дороги, от тока, от галюнов. Потом добредаем до магазина, берём пива и пирожков. Это был 2011-й год.
Это был 2011-й, вспоминаю я, когда проезжаю мимо тех мест на авто. Башни встают над соснами, на плечах — стальные канаты. Слышьте (говорю про себя башням) прикиньте, какой был бы угар, если бы все последующие события были продолжительными галлюцинациями? И я по-прежнему на дороге, в зоне действия электромагнитного поля. Это оно сотворило с моим воображением такое.
Автор обложки: Ева Реген
«Фальтер» публикует тексты о важном. Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить.
Хотите поддержать редакцию? Прямо сейчас вы можете поучаствовать в сборе средств. Спасибо 🖤