«Я сидел в том стамбульском кафе так долго Что пухлый мальчик, который продавал розы людям на улице Вырос, похудел, обзавелся тремя русскими женами и умер, Написав в завещании: „Ни одной розы на моей могиле“»
Cтихи Дениса Сорокотягина — зарисовки изменившейся реальности. Автор говорит об эмиграции и о потере привычных опор. В его текстах — растерянность человека посреди задыхающегося мира и невозможность дать ответы другим. Но рефлексия автора — не манифест, а размышления о личном пути, который обещает быть долгим.
— Эти стихотворения написаны по следам поездки в Стамбул в октябре 2022 года, когда казалось, что границы навсегда очерчены и их уже невозможно перейти. Я поехал в Турцию с прекрасными людьми, мы не отдыхали, не бежали, мы работали на книжных встречах, преодолевая оцепенение от новостей, пили турецкий кофе non-stop в редких перерывах и смотрели по сторонам, выхватывая осколки незнакомой нам действительности. Мои стихотворения — это попытка остановки, понимания, где я сейчас и где я буду потом. Кажется, я так ничего и не понял, но теперь у меня есть об этом стихотворения. Благодарю команду «Фальтера» за внимание — к нам.
***
Я сидел в том стамбульском кафе так долго Что пухлый мальчик, который продавал розы людям на улице Вырос, похудел, обзавелся тремя русскими женами и умер, Написав в завещании: «Ни одной розы на моей могиле»
Я сидел в том кафе так долго Что уличные музыканты — кларнет, барабан, гитара — Отыграли последнюю жигу И, обнявшись, простились с друг другом И распалось буйное трио На солистов, навек замолчавших
Я сидел в том кафе так долго, Что дети в русской школе, с которыми я флексил для их тик-тока (Говорю «их», потому как мой всё еще заблокирован) Эти дети, ни минуты не сидевшие на месте — тогда — Уже отбирают телефоны у своих детей, чтобы те учились Чтобы в головы их падали крепкие как нут знания, а не задувал южный ветер Много ли надо ума флексить на камеру Я сидел в том кафе слишком долго, Что само слово — флексить — вышло из моды и чата
Рядом с кафе росло дерево Оно казалось лишним, вставным, ненужным Рядом с деревом сидела женщина в черной чадре Она была как дерево, такой же ошибкой, общим местом Рядом с ней лежал раскрытый мусорный пакет, В котором, как кусочки мозаики, переливался мусор Кусочки пиццы, остатки овощей и фруктов, корочки Женщина брала мусор-пазл в руки очищала его от налипшей грязи, волос, мелких крошек, это Ювелирная работа — очищать мусор от мусора Выкладывая узор из самых лучших, самых достойных пазлов
Я сидел в том кафе так долго, всё ждал, что женщина закончит свою монотонную работу Встанет с земли, насытив себя и ребенка, который лежал рядом с ней как куколка бабочки, Я слышал его крик нетерпения. Он был голоден, зол, обессилен Женщина дала ему грудь Не отрываясь от пазла И ничего не хотела менять И ребенок затихший тоже
Я сидел в том кафе так долго, Что успел обо всём передумать успел всех увидеть простить, кого не прощал Обнять, кого не обнимал Понять, кого не понимал Так и не смог, не осталось сил
Черная бабочка села на то самое дерево Впервые почувствовав радость полета Она — первая из нас, кто смогла оторваться от земли Только ей с высоты видна та мозаика, тот вечный узор Где ничто не кажется лишним, Вставным и ненужным Все давно на местах И есть смысл закончить
Попросив счет
***
Я сидел в «Прайме» и ел пшенную кашу по-восточному с халвой Вкусно, особенно если не утром, как положено, а вечером Шел дождь, он начался уже после моего прихода в «Прайм» Зашла женщина лет шестидесяти, в руках две дамские сумочки, обернутые в целлофановые пакеты Очень удобно — подумал я Эта женщина зашла в «Прайм» переждать дождь — подумал я, отправляя ложку каши в рот Редко люди этого возраста заходят в «Прайм» Бывает, но крайне редко (дорого, непонятно, чаще дорого) Если я доживу до этих лет, и «Прайм» тоже доживет И мы совпадаем в одном жизненном поле Я буду ходить туда, даже если у меня не будет денег на обед На кофе я как-нибудь насобираю, хотя он здесь не такой уж и классный и дорогой, конечно Тогда будет еще дороже и вряд ли лучше
Женщина подошла ко мне и спросила: «И что мне теперь с этим делать?» Я честно сказал, что не знаю Она продолжила: «Если скол на чашке, а я пила из нее. Как теперь быть?» «Ничего страшного — говорю я ей — Вас что-то беспокоит?» «Да, режет рот» — отвечает «Не волнуйтесь вы так, всё будет в порядке» (Почему я так в этом уверен?) И спрашиваю для еще большей уверенности: «Она скололась, когда вы пили? или раньше еще, И вы просто не заметили скола?» «Раньше. Просто не заметила. И что мне теперь с этим делать?» «Всё будет хорошо» — сказал я неуверенно Понимая, что хорошо уже вряд ли будет «Не волнуйтесь» — повторил ей и себе Потому как сам разволновался не на шутку Даже аппетит пропал Кашу не доел
Вспомнил, как маленьким баловался с водочной стопкой Налил в нее морс и выпил, зажав стопку между зубов Стекло было тонкое и сразу растрескалось, осыпавшись в мой рот Я побежал сплевывать в ванную Видел кровь в раковине, успел порезать десну Я не задавал вопрос: а что теперь будет? Я его долго выплакивал вместе со страхом, С болью за неудавшуюся шалость Сродни возмездию и какому-то даже року В детстве это невозможно сформулировать Но этот рок ощущается слишком обостренно Мол, всё, крышка, черта перейдена, ведь еще не знаешь, что всё кончится не так быстро, и мир не рухнет от одного случайного скола Но желание повторить плачевный опыт отпадает само собой
Женщина с сумками-пакетами подошла к другому столику И снова спросила, уже у девушки И что ей теперь делать? Девушка стушевалась и, видимо, тоже не нашла, что сказать, и как-то глупо улыбнулась Продавец в «Прайме», худой и вытянутый, как балетный артист, завис посреди зала, смотря на женщину и качая головой Дождь всё идет И какой-то осколок радуется или оплакивает сепарацию А горло режет фантомная боль утраты И не знаешь, что с ней делать.
Автор обложки: Ева Реген
«Фальтер» публикует тексты о важном. Подписывайтесь на телеграм-канал, чтобы не пропустить.
Хотите поддержать редакцию? Прямо сейчас вы можете поучаствовать в сборе средств. Спасибо 🖤